Сценарий
поэтического вечера на тему «ЛЮБОВЬ»




        А
Звучит музыка

1-й ведущий.
        Положи меня, как печать, на сердце твое,
        как перстень, на руку твою:
        ибо крепка, как смерть, любовь...
                «Песнь Песней» Соломона

2-й ведущий.

Всё начинается с любви…
Твердят: «Вначале было слово…»
А я провозглашаю снова:
Всё начинается с любви!

3-й ведущий.

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки — ещё такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья...


Ю. Силантьев


С крыльями любовь сравнили б вы,
если б этим истину открыли:
«Человек не может без любви, —
как не может птица жить без крыльев»…

За существованья краткий век,
где живут бок о бок радость с болью,
человеку нужен человек —
чтобы отвечал ему любовью.

Чтобы было с кем делить беду
или радость (это как придётся)…
А удачи нас не обойдут,-
на двоих одна хоть, да найдётся.

Что удачи? Это лёгкий дым…
Мы приходим в мир не ради дыма.
Человеку так необходим
в этой жизни человек любимый!

Не покидай меня
В полупустом кафе рояль играл,
Чужую боль по клавишам гоня, —
И пожилой усталый иммигрант
Кому-то пел: «Не покидай меня…»

«Не покидай!» — плыло сквозь сизый дым.
«Не покидай!» — рыдало и звало.
А ведь когда-то был он молодым…
Но отпылал костёр — и стал золой.

И пепел лет лежит как седина.
И обернулось уксусом вино.
А та, которой пел, ушла она, —
И не вчера — уже давным-давно…

Полупустое гулкое кафе
внимало звукам странным и чужим.
Пел иммигрант — как будто он хотел
Разбить сердца нам пением своим:
«Ne Me Quitte Pas…
        Ne Me Quitte Pas…
                Ne Me Quitte Pas!..»

Сонет № 11
«Влюблён ли ты? — мне задают вопрос.
И тут же следует второй: «В кого же?»
И продирает сладостный мороз
меня по обожжённой в прошлом коже…
Я вновь под золотым дождём волос
теряю разум, сдерживая стоны.
Мне б зарыдать, — да я стесняюсь слёз!
И только лик твой светит — как с иконы…
Вкус твоей кожи на моих губах
мне вкуса райских яблок всех дороже!
Тебя не видеть более — вот страх,
Что жизнь мою прервать однажды может…

Кто говорит, что я влюблён? О, нет!
То не любовь, — то жизнь моя и свет…


В. Колесниченко

Любовь, как прыжок с парашютом
Любовь как прыжок с парашютом,
Как в люк с помертвевшей душой.
Стучит метрономом минута,
Когда ждёшь рывка за спиной.

Ну вот, слава Богу, раскрылся,
Уже повело, понесло.
Любовь — обретение смысла
Крыла, что росло и росло.

И воздух свистящий прекрасен.
И жизнь далека и близка.
А опыт любовный опасен,
Но только до чувства рывка.


В те дни, когда в садах лицея
И те, что с луками, Амуры,
И тот порочный, Херувим, —
Все убеждали, что в натуре
Я был любим, я был любим.


О том и клён в осеннем парке
Под шалым ветром говорил.
А самого себя так жалко.
И выдумал, что не любим.


Так было проще и комфортней
И романтичнее в сто раз
Курить у приоткрытой фортки,
Скупой слезой печаля глаз.

А всё бурлило и кипело!
А как ещё в шестнадцать лет?
И про любовь пластинка пела.
А что действительно хотелось,

Так это петь. Я был поэт.

Тот апрель
Апрель наш был незабываем.
Мы сами были как апрель.
Тревожный перезвон трамваев
Издалека двоим нам пел.

И дружно подсыхали лужи.
И ветер развевал плащи.
И липы были в пене кружев.
И гнёзда строили грачи.

Любовь, как поезд, налетела,
Всё закружила в пух и в прах.
И ты была тогда вся в белом.
Иль это мне казалось так.

У лета, видно, был украден
Тот самолётик в вышине,
Как поплавок на синей глади,
Даривший свет тебе и мне.


Вдвоём
Вдвоём совсем не то, что в одиночку.
Я к старости лишь начал понимать,
Что вместе легче добрести до точки
И умирать.


Как старосветским старичкам последним
(Как это Гоголь молодым узнал?),
Друг другу помогая, лезть на смертный
Свой вал.

И боль, и немощь, и отринутость от мира,
И всех невзгод растущий снежный ком
Нас не раздавят, если есть квартира,
Где мы вдвоём.

Всё в этом мире суетно и бренно,
И жизнь трагична уже в том одном,
Что из неё нельзя одновременно
Уйти вдвоём.


Уехали
Ну вот и остались волнения сборов
За тем поворотом, за сводом моста.
И снова листают иные просторы
Холмы да пригорки. И будто не та
Встречает земля, где уступы и кручи
Летят по перилам, по рельсам скользят,
И там, может быть, нас другому научат,
Хотя научить в наши годы нельзя.
И всё же рискнём, окунаясь в рассветы,
Где птицы кричат и другие цветут,
Похожи на мак поцелуйного цвета,
Герани на окнах. И к чаю зовут.


Г. Колесниченко

Это здесь соединилось. Даже если вы никогда не интересовались литературой и тем более поэзией, но ездили с левого берега на правый через Чернавский мост, то читали и знаете слова «Воронеж. Родина. Любовь».
И это значит что вы живёте в городе, который ощущаете как самое главное место в своей жизни, где произошло всё то, что позволило вам стать тем, кем вы стали.
Осуществиться.
Магическое единство этих трёх слов утверждает, что если вы пережили Любовь или хотя бы коснулись её, то непременно на пересечении этих трёх дорог, ведущих из прошлого в настоящее, от личных переживаний к общей культуре и истории. Одним словом — Воронеж. Родина. Любовь.


...Ещё не стали жаркими дни и душными вечера. Ещё не закончилась летняя сессия, но уже во всём какое-то напряжение. Ожидание.
И вот — День молодёжи и студентов.
После парада физкультурников на стадионе «Труд» разбрелись кто, куда по паркам, скверам, кафе.
В «Орлёнке» — летний кинотеатр. Покажут «Три сестры» с Маргаритой Володиной.
Двое садятся подальше на скамейку, укромно отгороженную живой изгородью. И (О, ужас!) понимают, что по другую сторону изгороди стоит такая же скамейка, и там тоже двое. Женский голос говорит: «Послушай, через два часа мой поезд уходит. Решайся. Переезжай». Мужской отвечает что-то неопределённое. Вновь начинает убеждать женский: «Подумай сам, ведь у меня и квартира, и работа, а что тебя держит здесь?»
«В Москву, в Москву!» — почти рыдают с экрана сёстры Прозоровы, не соглашается переехать в Тамбов обладатель мужского голоса. И тогда молодой человек говорит, обратясь к своей спутнице: «Ты молодая. Красивая. И ты меня любишь. Так не бывает».

        «Дилижанс»

«Баллада о временах года»

Cлова Чарльза Кингсли, перевод Марины Гордиенко, музыка Татьяны Бондаревой

Когда ты молод, мой дружок,
Кругом зеленый лес,
В гусях ты видишь лебедей,
А в девочках — принцесс,
Тогда седлай скорей коня
И поспеши вперед,
Туда, куда тебя давно
Душа твоя зовет.
Когда стареешь, мой дружок,
Кругом желтеет лес.
Ты возвращаешься домой
Из чужедальних мест.
Пускай увидят все тебя
Усталым и седым,
С тобою та, кого любил,
Когда был молодым.
Когда настанут холода,
Померкнет белый свет,
Пусть будет дом твой и тогда
Теплом души согрет.
Не испугает темнота
Метелью ледяной:
С тобой друзья, и рядом та,
Кого любил весной.



        Б
Звучит музыка


1-й ведущий.

Ты меня на рассвете разбудишь,
проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,
Я подумаю: «Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду,
Я тебя никогда не увижу».

2-й ведущий.

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, —
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

3-й ведущий.

От прощанья до прощанья
Возвращение — одно,
Частых писем обещанье,
Позабытое давно.
Мы играем, словно дети,
В провожанье вновь и вновь.
Разделилось все на свете
На любовь и нелюбовь


С. Гревцева

В. Тушнова

Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
Когда в стекло ударит вьюга,
Когда припомнишь, как давно
Не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
Не полюбившейся когда-то,
Что переждать не сможешь ты
Трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
Трамвай, метро, не знаю, что там…
И вьюга заметет пути
На дальних подступах к воротам…
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счетчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Вбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
И до того я в это верю,
Что трудно мне тебя не ждать,
Весь день не отходя от двери.


С. Владимирова

Пусть желанен кусок, что брошен,
Разночтений не надо в том:
Так жалеют бездомных кошек,
Только жить не пускают в дом.

Когда прочий исход немыслим,
Кроме как, полыхнув, упасть —
Одинаково лягут листья
На асфальт, на ладонь и в грязь.

Притяженье — не отвертеться.
Остальное теряет вес.
И тогда не хватает сердца,
Чтоб тоску переплавить в жест.

***
Усмиряю слова и шаг:
Долгожданный визит непрошен —
Я не стану тебе мешать
В настоящем, копаться — в прошлом.

Перегрузка системы, как
От крутого подъема в гору.
Напряженной волной звонка —
Откровение: очень дорог.

Слишком дорог — и нет дорог:
Ударения и удары.
Перешагиваешь порог,
Как провал речевого дара.

Тянет холодом от двери
И предчувствия едких сплетен,
Но не справлюсь с потоком рифм,
Возведённых в немую степень!..

***
К черте — что можно подытожить.
Шагнуть за грань несовпадений.
Слова придут немного позже,
Как ночь позднее смоет тени.

Снег про мороз напомнит хрустом.
Сон позаботится о пастве.
Сейчас — не захлебнуться б чувством
В твоём безэховом пространстве.


Т. Шепелева

Жива
Птичкой взлететь хочу.
Чуда хочу... Прощу.
Знаешь — прощу. Чу! —
слышу — шепот горчит…
Не упущу. Учусь.
Чувственный пересчет —
чёт-нечет. Чёт.
Чёрт! Не звучит!

Мало меня жгли
ложью глаза — нули...
Можно ли? Не скули,
птичка... Аннабель Ли...

Мне ли желать зла?
Мне — в очаге зола
мне — на траве дрова
Голова тяжела...

Снова слова... Молва...
Мне — повторять: «Халва»,
но понимать: «Жива!»
Жи–ва.

Тебе, единственному


        «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря»
                (И. Бродский)

Тебе, единственному, с любовью и нежностью,
на какую не каждый-то и способен,
Мировой Океан со своей безбрежностью
отдыхает. Мильон колдобин
предлагает дорога тому, чье бегство
это цель пути, но никак не средство…
.........................
Если выглянуть из окна,
(что со мной иногда случается),
можно видеть, как просыпается
город. Остатки сна
исчезают, и видишь ясно,
что действительность… гм… не прекрасна.

Остается глазами буравить точки
на потолке. Или пол своей одиночки
измерять шагами — двадцать туда,
девятнадцать обратно.
Неоднократно
и без труда.

Хорошо, что можно
клочок бумаги
превратить в послание. Бедолаги
ждут годами письмо в бутылке,
принимая влюбленность за боль в затылке.

Дай мне руку,
ладонь — проводник иллюзий,
иногда ведущих во тьму, а люди
глупы, некуда им укрыться;
утверждают, что сердце всего лишь мышца —
два предсердия, два желудочка,
(впрочем, я не профи),
черт! — побаливает, — много кофе.
.............................
Без тебя этот мир — обычное слово
из трех букв. Ничего смешного
или грустного,
это Я — Тебе о своём, банальном
на великом, могучем, многострадальном:
«Му… Му… Му…»

***
Сырая полночь. Осень. Фонари.
«Поймай меня!»
Бегущая по лужам
сошла с ума... Судьбу благодари
и не забудь купить вина на ужин,
букет цветов и запастись огнем,
который мы безжалостно убьем
без покаянья....
Город снов разрушен.
 
Развалины. Забвенье. Тишина.
«Найди меня!»
Бредущая по снегу
сошла с ума... А все-таки весна
приходит каждый год в наш город. В реку
стекут ручьи, кораблики, листва....
Но тишина, возможно, и права —
Самодостаточна. Не требует разбега.
 
Сырая полночь. Осень. Фонари.
Убей меня!..
И снова сотвори.


        «Дилижанс»

«Человек ты мой хороший»
Слова и музыка Вихарева
За окном моим зима
Разлеглась по крышам.
Ни привета, ни письма
Ты мне не напишешь.
Только валит, валит снег,
Да шуршит по стеклам.
Где же ты, мой человек,
С долгожданным словом теплым?
Сколько вензелей резных
На оконных пяльцах!
От стерильной белизны
Холодеют пальцы.
Спору нет, как хороши,
Зима узоры свила,
А мне тепла бы для души,
Человек мой милый!
Мне раздуть бы уголек
Под остывшим пеплом,
Посмотреть, как огонек
Побежит по веткам,
Как запляшет в бересте,
Набирая силу.
Ты бы рядышком присел,
Человек мой милый.
Погадаю на огне,
Как бывало в старину:
Когда же ты придешь ко мне,
Хоть на несколько минут?
Я с ладони уголек
На ладонь подброшу…
Без тебя я одинок,
Человек ты мой хороший.


Ю. Санина

Наваждение
        I
Тень абажуров красно-белых,
Озноб — с капелью в разнобой —
В судьбàх колеблемы обеих
Неколебимою Судьбой:
Мерцаний полные ладони —
Обетованный, не почат
Покой, по коем рай бездонней,
Чем до Покоя сущий ад.
Ужом явленный? Или Спасом,
Добром, наследующим злу? —
Блик абажурный бело-красный
Идёт по мутному стеклу.

        II
Контрастных дней клавиатура —
Фортепиано прежних тем,
И бело-красных абажуров
Над нею обитает тень —
Угроза перевоплощений
В тебя — случайных визави,
И в страсть — без грехо-отпущений —
Любви, молящей:
— Не зови!..


***
Лип, остриженных к весне,
Не жалеет март —
Валит ветви их на снег —
Снег ветвями мят.
Чары чахнут взаперти
Без еды и сна:
Вы ко мне на полпути —
Странная длина…


***
Эдем не стоил ничего:
Умеренной ценой
Набили живностью его
И даже не одной.
Любя ютиться в шалаше
Логичнее вдвоём,
На пару — вдвое «по душе»:
Душе удобно в нём
Лечить прозрением мираж:
Приют и… западня —
Один Эдем — един шалаш
Для Вас и для меня.


***
Доколе помнит Бог о Даме,
Неразличим её закат.
Была балована цветами? —
Былое выдаст Аромат,
Перетекая по ладони,
Манипулирующей им,
В демонстративном моветоне,
Под наблюдением сквозным…
…Дурная боль, тупая горесть
Не обездвижили ещё,
И удержать не может Гордость
Безвольный взгляд через плечо:
За ним — скромны… и откровенны —
Вовне сигналы естества,
У ближней кромки Перемены
Натура планами жива,
Препровождающими, кстати,
Зерно доверчивости в ней
К немногословию объятий
Прибитых ступором теней.


В. Денисов

Разбитая ваза
                (Подражание Сюлли-Прюдому)
        Алексей Апухтин

Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный,
Ударом веера толкнула ты небрежно,
И трещина, едва заметная, на ней
Осталась... Но с тех пор прошло не много дней,
Небрежность детская твоя давно забыта,
А вазе уж грозит нежданная беда!
Увял её цветок; ушла её вода...
Не тронь её: она разбита.

Так сердца моего коснулась ты рукой —
Рукою нежной и любимой,—
И с той поры на нем, как от обиды злой,
Остался след неизгладимый.
Оно как прежде бьется и живет,
От всех его страданье скрыто,
Но рана глубока и каждый день растет...
 Не тронь его: оно разбито.



        В

1-й ведущий.

Я вас люблю, хоть и бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!

2-й ведущий.

Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.
Говори же, когда ты сердита,
Все, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир — и скорее наскучит.
Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с неё долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья…


3-й ведущий

И пусть была лишь одурь пьяная,
Пусть вовсе не было любви —
Возникло тонкое и странное,
Что не изучено людьми.

Неощутимое, невнятное,
Неразличимое почти,
Как та звезда голубоватая,
Едва мелькнувшая в ночи.

Её как будто бы и не было,
Но, догоревшая дотла,
В холодном мраке, в чёрной небыли
Она ведь всё-таки была.


Г. Кирьянова

Кто он? То близкий, то далёкий.
Порой родной, порой чужой,
Не волею судьбы жестокий,
Но всё же мой и только мой.

Как прикоснуться втихомолку
К его невыбритой щеке,
Шептать о чём-то без умолку,
Сжимая пальцы на руке?

Во сне. На белом одеяле,
Когда луны мерцает свет,
Чтоб даже звёзды не узнали,
С кем я сегодня тет-а-тет.

А завтра он, неуловимый,
Не обернётся мне вослед.
Но всё же, милый и любимый,
Он мой каприз, мой сладкий бред…

***
Я люблю возвращаться домой,
Когда вечер гуляет по лужам.
Всё мне кажется: я с тобой,
Взгляд любовью твоей разбужен.

Я люблю провожать поезда,
Где разлуки — надежды на встречу,
Где гудят провода сквозь года:
—Ты пиши мне… а я отвечу!

Я люблю этот в прошлое взгляд,
Память — рук твоих прикосновенья…
А на небе звёздный парад —
Из коротких, как жизнь, мгновений.

***
Мы друг от друга далеко.
Недели, месяцы, минуты…
Как без тебя мне нелегко
В разлуке проживать маршруты!

Идти навстречу, не дождавшись,
Когда с собою позовёшь.
С покорностью судьбе отдавшись,
Наивно верить, что придёшь.

И засыпать, когда нет сил
Листать из памяти страницы,
Просить у неба, чтоб не разлюбил,
Чтоб прилетел за синей птицей.

И снова ждать. Недели, месяцы, минуты…



А. Гревцев

Лирический вальс
Не ходить нам одними дорожками.
Сердце зря не тревожь, не тревожь.
Не звенеть нашей свадьбе гармошками
Ах, когда же ты это поймешь?

Зря глазами меня обжигаешь,
Каждый вечер с надеждою ждешь.
Что приду или нет, все гадаешь.
Знай, по тонкому льду ты идешь.

Молодая, красивая, нежная
Не ищи меня взглядом во тьме.
Ведь порошею белой заснежена
Голова, что склонилася к тебе.


Но, а сердцу, увы, не прикажешь
Бьется раненой птицей в груди
Я твоя-в сотый раз тихо скажешь:
Будет вечер, я жду, приходи.


Лодочка
Качалась на волнах любви ночная звездочка.
Нас относила в камыши без весел лодочка.
Как берег уплывал мы не заметили.
Нас одурманила сирень весны соцветьями.

Ах, эта горькая сирень, хмельная нежность.
Не остудила и реки ночная свежесть.
Забыли обо всем и тихо плыли.
Ах, как мы счастливы той ночью были.

Окутал утренний туман, исчезла звездочка.
И затерялась в камышах без весел лодочка.
Все это было так давно, но не забудется.
Давай мы снова в камышах с тобой заблудимся.


Нежданная встреча
Будет снова весна, будет лето.
Будут травы по пояс в росе.
Будет встреча нежданная где-то
За деревней в лесной полосе.

Ты меня не узнаешь, наверно.
Сколько лет здесь по балкам ушло?
Постарел, да и выгляжу скверно
Знать волненье волною нашло.


Я, как мальчик под пристальным взглядом
Оробею. Смутясь, закурю.
“Сколько лет? А сейчас, вдруг, вот рядом”, —
Я, не слыша себя, говорю.


Догорит сигарета впустую.
Ты мне скажешь: “Не стоит грустить.
По тебе я совсем не тоскую
И себя так не стоит винить”.

Ты пойдешь не спеша по тропинке,
Незаметно слезинку смахнув,
Вслед тебе, моей горькой рябинке,
Я смотреть буду, тяжко вздохнув!

Поздняя встреча
Шурша листвою под ногами,
Идём неспешно в старый сад.
И снова искра между нами,
Как много, много лет назад.

Тебя веду я по аллеям,
Своею сжав, ладонь твою.
И об одном лишь я жалею,
Делил не с теми жизнь свою.

Приходит поздно понимание,
Что нет, не лгали те глаза.
И нужно было чуть внимания,
А нужных слов я не сказал.

И лишь теперь шуршим листвою
В тени заброшенных аллей.
Мне хорошо сейчас с тобою.
Со мною и тебе теплей!



Е. Матросова

Я ждала...
Лик от слёз вчерашних стал серым...
Утро падало — седым — в вечер...
Я ждала тебя. Со мной — вера
И любовь с надеждой... Миг? Вечность!

Серебрятся под дождём ели.
Тяжелеют небеса, плача.
Не любви постель туман стелит.
То надежда умерла, значит.

Годы сыплются... Седин иней.
Вечер снова с тем дождём — вечен.
Я ждала... Старалась быть сильной...
Нет любви!
 Скончалась...
Ждать нечем...


Без макияжа
Безмакияжна ночь. А пыльный вечер
нырнул в овраг и расплескал туман.
Там запах терпкий трав (к чему кальян?)
проблемы и печали все излечит.

Ещё полночи до огня рассвета.
Полутона не раздражают глаз.
А в россыпи росы травы палас
лелеет разметавшееся лето.

В гримёрке дня румяна и белила
оставил вечер (смелый визажист)...
День ярок был и красками речист…
А ночь 
без слов
к любви приговорила.


Вот, пожалуй, и всё
Скрип ступеней. Калитка. Туман. Зюйд-вест…
Ухожу из любви без оглядки.
Из поклажи — вода. И нательный крест.
Ну и воздух свободы сладкий.

Не дождавшись, когда зазвенит рассвет
Колокольцами и петухами,
Ухожу из заплаканных зим и лет,
Без обид расставаясь с Вами.

Тянет утро из ночи мечту и сон.
Те бледнеют на солнечном свете.
Вот, пожалуй, и всё… Колокольный звон…
Окликают?
Почудилось…
Ветер…

Заштопаю и залатаю...
Заштопаю и залатаю…
Шлейф лучше нового, смотри!
Стежков цветных шальная стая
цветёт над ветхостью внутри.
Фасон любви переиначу…
И крой сокроет, что одна.

Я просто не могу иначе —
«сижу царицей у окна»
и рукоделю понемногу:
из ожидания крою
твою неблизкую дорогу,
а, значит, и судьбу свою.

В иголку — нетерпенье. Стужа
отбелит прошлое шитьё.
И день, и ночь дороги кружат
твои ко мне, что вороньё.
Я рукоделю. Шью. Камлаю.
Тебе — над бездною мосты.

Себе — судьбу... чтобы не злая.
Ну вот... в окошко стукнул ты.

        «Дилижанс»

«Баллада о бегущей воде»
Слова Веры Матвеевой, музыка: старинная английская мелодия «Зеленые рукава»
Любимый мой позабыл меня,
Виновата в том быстрая вода.

Он загляделся в струи ручья,
А вода убегала, звеня.
И он пошёл за водой ручья,
За водой пойдёшь — не воротишься;
Её догнать, удержать нельзя,
Ведь она убегает, звеня.

Скажи ты мне, быстрая вода:
Годы позади, горы впереди, —
Ужель ушёл милый навсегда,
Не дождаться его, не найти?
Я брошу в воду венок из трав, —
Догони его, вороти его.
Скажи: улыбалась, тебя послав,
Про печаль не скажи ничего.

И лишь надежда, ты не спеши
Покидать меня, оставлять меня:
Мы будем слушать в ночной тиши,
Как вода убегает, звеня.
И жизнь уйдёт за теченьем вод,
Не воротится, не воротится.
На свежий холмик туман падёт,
А вода будет литься, звеня.




        Г

1-й ведущий.

Я пришел к мудрецу и спросил у него:
«Что такое любовь? Он сказал «Ничего»
Но, я знаю, написано множество книг:
Вечность пишут одни, а другие — что миг...

То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? «Это все, человек!»
И тогда я взглянул ему прямо в лицо,
Как тебя мне понять? «Ничего или все?»

Он сказал улыбнувшись: «Ты сам дал ответ!:
«Ничего или все!- середины здесь нет!»


2-й ведущий.

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Её любил
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне в сомненье тяжело,
Я у неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.

3-й ведущий.

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.


И опрометчивой толпе
герой действительный не виден.

Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль — моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль — моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.


В. Денисов

Ольга Лукашева

Любовь... я затворю тихонько дверь...
Так тихо, что ты даже не услышишь...
Лишь серое крыло летучей мыши
Напоминаньем сбудется теперь.

Наверное, есть тысяча причин,
Что ты к нам на полжизни опоздала.
Я растворюсь в созвездии Вокзалов,
Когда гудок последний замолчит.

Любовь, я набираю высоту!..
Ещё один пролёт, и только звёзды
Шепнут мне: «Опоздать ещё не поздно
Туда, где ты распластана на льду»...

Наверное, есть тысяча причин,
Преодолеть земное притяженье!
Но почему ты выбрала мишенью
Лишь нас из прочих женщин и мужчин...

Любовь, я оттолкнулась от тебя.
Пусть сбудется всё так, а не иначе.
И звёзды надо мною не заплачут,
Глазами равнодушными слепя.

Наверное, есть тысяча причин,
Ступнями измерять длину порога.
А у меня причин совсем немного,
Чтобы забыть на гвоздике ключи.

Молчи, не разбуди меня, молчи!..
Растает в небо лунная дорога...



Ю. Силантьев

Есть женщины, которые как осень —
сжигают нас, себя и всё вокруг…
Они в ладонях трепетных приносят
безумной страсти сладостный недуг.


Из них любая предстаёт богиней
в бесстыдном блеске знойной наготы…
Они — мираж, который не покинет,
когда хоть раз его увидел ты!

Они — болезнь взыскующего сердца,
внезапный свет, пробившийся сквозь мглу,
скупой надежды узенькая дверца
в, казалось бы, безвыходном углу…

И на пороге, на краю, на грани —
как только этот миг не называй, —
мы жаждем фантастической награды:
вкусить их сладкий ад и терпкий рай!..

***
Скажи, ты помнишь эту осень? Кричали так невыносимо
и в серых сумерках носились готовые к отлёту птицы,
дожди так нудно моросили — как будто что-то там просили,
а у насквозь промокших сосен дрожали слёзы на ресницах…

Тропа лесная жёлтой лентой, слегка пружиня под ногами,
Плыла, покачиваясь в память, чтоб ты всё это не забыла.
Мы хоронили наше лето и солнце, что взошло над нами…
Ты сердцем помнишь и губами, что это было. Это было!

Дожди осенние уныло шли — как приходит наказанье
за те слова, что не сказали, когда сказать их надо было.
И осень в памяти связала твой милый образ со слезами,
и с криком чаек, и с дождями, которых ты не позабыла…



Натали
К незабытым возвратился я местам
и у сотни раз сменившейся воды,
на колени перед прошлым своим встав,
целовал я в моей памяти следы.

Утоли мои печали, утоли…
Позови в любые дали за собой!
Растревоженно кричали: «Натали!» —
чайки белые, качаясь надо мной.

Птицы глупые… А может быть, и нет…
Что осталось от тебя мне на земле?
Этот крик, да на песке пропавший след,
да ещё шаги твои в осенней мгле…

Над заливом тучи медленные шли.
Молчаливо я стоял у сизых скал…
Но слезами обжигаясь: « Натали!» —
всей душою вместе с чайками кричал.

Грустная память
В каком бы ты ни был краю,
куда бы ни ехал, ни плыл,
ты женщину в прошлом свою,
я знаю, ещё не забыл.

Однажды захочется так,
что сердце заноет твоё,
вернуться к знакомым местам
и броситься в ноги её!

Но сказано было давно —
как будто тебе же в вину —
о том, что войти не дано
два раза нам в реку одну.

Уже облетает листва…
Какая же осень без жертв?
И здесь никакие слова
тебе не помогут уже.

В каком бы ты ни был краю,
Куда бы ни ехал, ни плыл,
Ты женщину помнишь свою,
К которой вернуться забыл…


С. Владимирова

Неотправленное

        I
Внезапно как-то кончилась зима.
Всё оживает на моей планете.
Со времени последнего письма
Уже прошло, наверное, столетье.


Сквозь новостройки щурится закат.
В квартире пол давно не деревянный.
Но, как тогда, непостоянен март,
И реки в берегах непостоянны.

День ставит точку совмещеньем век.
Надкушен тьмою полнолунный пряник.
Шагреневою кожей тает снег,
Для нас не сокращая расстояний.

        II
К чему, пока не знаю, но сажусь
Писать тебе письмо очередное.
Сегодня день прозрачен и спокоен,
Вчерашний повторяя наизусть.

Прозрачны здесь и воздух, и слова.
За горизонтом… опиши отдельно,
Того сполна оценивая цельность,
Что безвозвратно делится на два…

Двум стрелкам не сомкнуться на шести,
Кружа после полуденного блица.
Но, говорят, всё может повториться —
И следом: дважды в реку не войти.

        III
Как алфавит, не рассказать апрель,
Восторженность привязывая к датам:
Не каждый день был ветрено крылатым
И звёздами не каждый облетел.

В кафе мне расшифровывать легко,
Переходя на красочный мохито,
На фоне синевы и малахита
Метельный след цветов и облаков.

Как скоро забывается зима! —
Как некогда разлюбленные лица…
Для нас давно обыденно — проститься
И близко к сердцу слов не принимать.

        IV
Невыносимой кажется жара,
Объёмной, как домашние предметы.
И всё теснее в комнате нагретой
Со мной заговорившему вчера,

Но обхожу, как острые углы,
Тот монолог условных наклонений —
Я радуюсь прошедшей перемене,
Штрихам, застывшим в капельках смолы,

Оттенкам неба, что окрасят Дон,
Июньским снам по берегам разлитым…
И не сорваться со своей орбиты,
Чтобы упасть в раскрытую ладонь.


В. Денисов

Бабье лето

Александр Гревцев
Вячеслав Денисов

Паутинкой серебряной белою
Подлетело к тебе под окно
Бабье лето подругою верною.
Жаль, недолгим будет оно.

Припев:
Доцелуешь, долюбишь, доплачешь
Что весною прошло стороной.
Ты тоску по ушедшему спрячешь.
Будет в сердце всё это с тобой.

Скоро осень наступит дождливая.
Звать к тебе я её подожду.
Будешь летом ты этим счастливая,
Будешь тёплому рада дождю.

Припев:
Доцелуешь, долюбишь, доплачешь
Что весною прошло стороной.
Ты тоску по ушедшему спрячешь.
Будет в сердце всё это с тобой.

Паутинкой серебряной белою
Бабье лето твоё улетит.
Грусть слезинкою горькой несмелою
В уголках твоих глаз заблестит.

Припев:
Доцелуешь, долюбишь, доплачешь
Что весною прошло стороной.
Ты тоску по ушедшему спрячешь.
Будет в сердце всё это с тобой.


Ю. Санина

Сонет Белому Стиху
Благоразумий очевидный сдвиг —
За дикость Легкомыслия расплата.
Порода вырождением чревата,
Но чувствен вырождения язык.

Кого напор Стиха врасплох застиг,
Тому в ночи — Спокойствия растрата…
К итогу протяжённого «когда-то»,
Я вспомню всё… и Вас,
мой Белый Стих.

Представьте: причастится ли сейчас
Рукав — колену, Слову — пара фраз,
Чело — челу, скупому вдоху — выдох,

И «очевидный сдвиг»… точнее — вывих
Благоразумий — в art déco и мифах
Сведёт к «Декамерону» декаданс.

Второй Сонет Белому Стиху
Перед вторым пришествием Любви
Нищал Эдем досужими вещами.
Но время шло — обильны, очищали
Его дожди — рутины vis-à-vis.

Струны гитарной, будто тетивы,
Тревожен звон дневной. Зато ночами —
Деталями продлённое Начало
С чутьём Сивиллы, с мудростью совы…

Ветхозаветной храмовой стеной
Меж нас возникли паузы. Смиренны,
Расступятся и паузы, и стены,
Живой водой кроплёные и тленной —
Нам обнажатся рай и ад земной...
Там будьте, Белый Стих,
всегда со мной.

***
В минуту мирную, в грозу ли,
С землёй равняющую высь,
Вернись за нами, миг безумный,
Остановись!
Остановись
На грани! — Словом или Вето:
Одно — подъём… а то — обрыв…
Утратит Johann — Margarete,
Поток времён не перекрыв,
Придёт в себя скитальцем встречным
И тем обманется, слепец!
Так что, «провидцам» — биться вечно
Сердцами в панцири сердец?
Замри сей миг в янтарной призме
Любви, листвы и пустоты:
Что, Миг, ты мечешься по жизни?
Остановись!
Прекрасен ты.




Т. Шепелева

Короткие встречи
Я — житель ночной, без прикрас и помарок;
Бессонница тихо обнимет за плечи,
Судьбою мне дан драгоценный подарок —
Короткие встречи,
короткие встречи,

Страница исписана явью корявой,
Мы все у неё заводные игрушки.
Под утро засну, исцелившись отравой —
Вдыхая твой запах на мятой подушке,

Судьба раздает миллиарды припарок
И воле её не пристало перечить,
Какой дорогой мне достался подарок —
Короткие встречи,
                короткие встречи…

На ход ноги
Теперь последнюю, давай — «на ход ноги»,
прощаться больно, но реветь не буду.
Мне на пороге что-нибудь солги...

Я дверь закрою, вымою посуду —

две стопки, две тарелки, вилки две...
Вот так всегда — на выход, да с вещами.
Сесть, покурить... Соломенной вдове
не так-то просто жить без обещаний.

И будет ночь, железная кровать,
все повторится... Простыни в горошек...
И будет снова за окном сиять
луны
 начищенный,
округлый
медный
 грошик.


Читай по губам...
Читай по губам.
Проливными дождями
мне шепчет печаль переездов и станций...
Друзьями?
Какими там, к черту, друзьями —
мы даже врагами не сможем остаться.

Звони...
Позвоню...
Не испытывать боли,
а просто уйти, пожимая плечами,
но нет, не построены те колокольни,
с которых звонить мне придется ночами.


Не болен, не волен, не в поле, не воин...
Затянет в воронку раскрытых объятий.
Читай по губам...
Ты, как прежде, спокоен,
вот только слова,
как и прежде,
некстати.


        Д

Играет музыка

1-й ведущий.

В уста целуя тех, кто из ребра,
 И тех, что без ребра пред ней робели,
 Стоит Любовь у каждого одра,
 Как изначально — подле колыбели.

2-й ведущий.

Пусто. Ни противостоянья,
Ни истерик, ни кастаньет.
Послевкусие расставанья.
Состояние
Расстоянья —
Было, билось — и больше нет.

Скучно. Мрачно. Без приключений.
Ни печали, ни палачей.
Случай. Встреча морских течений.
Помолчали — и стал ничей.

Жаль. Безжизненно, безнадежно.
Сжато, сожрано рыжей ржой.
Жутко женско и односложно:
Был так нужен,
А стал
Чужой.

3-й ведущий.

То, что в шутку ты сказала,
Буду помнить я всерьез.
Видят старые вокзалы
Слишком много новых слез.
Принимай судьбу отрадно,
Не ищи других причин.
Разделились беспощадно
Мы на женщин и мужчин.


А. Авцинов

(«Я уеду в Ленинград»)

Е. Матросова

Как я рада!
«Уезжаю в Ленинград!
Как я рада! Как я рад!»
И. Уткин.
Как по щучьему велению —
Борщ, котлеты и салат.
Это значит — у Елены я.
— Как я рада!
— Как я рад!

Пережёвываю медленно,
Всё ловлю подруги взгляд.
И навек теперь уж ленин я!
— Как я рада!
— Как я рад!

Жаль, вдвоём бывает тесно нам.
Я ищу пути назад:
— Буду спать сегодня в Северном*.
— Как я рада! 
— Как я рад!

А тоска, как с горки катится.
И сметает всё подряд…
— Лен, алло! Я еду... Свататься!
— Как я рада! 
— Как я рад!

В. Колесниченко

Стихи о мировом кризисе
Что весна, что страна однозначно
Не сложились и не удались.
А ещё этот кризис маячит,
По наклонной и с грохотом вниз.

А ещё прихватил позвоночник.
И бушует геомагнит.
А ещё, а ещё ты не хочешь!
И неделю уже не звонишь.

Весенний ветер за дверьми

        Весенний ветер за дверьми.
        В кого б влюбиться, чёрт возьми?!
                Саша Чёрный

Вороны мат во всё концы.
Разгулен март. И бубенцы
У радуги под аркой.
И облако как марка
На голубом конверте
Отчалившей планете
Отчаянного ветра.
Для всех весны по вере.
Весной мы — кавалеры.
А все на свете дамы
Уже не столь упрямы,
А снисходительны весьма.
На то она, блин, и весна!

С. Гревцева (читает)
Автор — А. Гревцев

Ночь прекрасна.
Ночь прекрасна. Нам всё ясно.
Любит он. Люблю и я.
И, почти, на всё согласна.
Пахнет клевером копна.

Обнимает он, ласкает,
Как кружится голова.
Этот сон, боюсь, растает,
Как ночные облака.

Нежность губ и рук касанье.
Мы летаем в небесах.
Миг блаженства между нами,
Не сравнимый с тем, что в снах.

А потом, в объятьях нежных,
Спим до утренней звезды.
В густоте кустов прибрежных,
Вместе, рядом я и ты.

Так от встречи и до встречи
Длится грешный наш союз.
Муж узнает — искалечит
Но я боли не боюсь

Нежданная любовь
Осень листопадом тропки замела.
Разбросав листву багряную по полю.
Я тебя любимый не неволю.
Уходи коль больше не мила.

А любовь нежданная не спросит.
Чей он муж и чья она жена.
Подхватила, понесла челнок волна
И в какую бездну лодку бросит?

Уходи, кричу, а сердце просит
Прошлая весна вернись к нам вновь
Возвратись ушедшая любовь
И не приходи подольше осень.


Опять страдания
Над деревней ночь
Звезды в небо брызнула.
Он уехал прочь,
Про него все вызнала.
У него жена,
Я же, как забава
В чем моя вина?
Ах, любовь отрава!

Горькая и сладкая
Та любовь была.
Как дорожка гладкая
К счастью, что вела.
Обнимал, ласкал меня,
Говорил: «Люблю!»
А я, дура, верила
Вот и слезы лью.

Встанет зорька алая,
Заблестит роса,
Как водица талая
Убежит слеза.
Светлая и чистая
В сердце вспыхнет вновь,
Солнышко лучистое­ —
Новая любовь.



Уильям [наш] Шекспир (подражания)

С тобою быть — так суждено судьбой —
Слезой дождя, холодной и тоскливой.
А расставаться ветреной весной,
Уж не влюблённой в ветер шаловливый...
(Г. Кирьянова)

Ну сколько можно? — крикну осмелев, —
Не замечать моей душевной боли?
В ответ услышу: «Это только блеф,
Отрывок из невыученной роли».
(А. Гревцев)

Весна уже ничем не удивит.
Нам майских гроз давно уже не надо!
Пусть — осень! Но сады полны любви
и яблок райских (сладкая награда!)
Пусть ветер зол. И продувает сад.
(Всё пройдено… всё прожито... всё ветхо...)
Мы от любви не отрываем взгляд.
И яблоки, как грех, срываем с веток.
(Е. Матросова)

Любви земной невидимая нить
Порой соединяет так непрочно...
Но кто меня посмеет осудить,
Ведь я люблю, а значит — непорочна.
Пылать огнём, о, да! — пылать огнём,
На площади, где слишком многолюдно,
Не страшно мне, ведь были мы вдвоём
И я люблю, а значит неподсудна.
Но кто считал невинных жертв любви?
Наивные, страдают бесконечно —
Твои, твои, мы навсегда твои,
Пускай, не вечна ты, пускай, не вечна...
(Т. Шепелева)


Любви не нужно слов и восклицаний.
И речь её из взглядов и касаний.
Язык невысказанных чувств.
Глаза красноречивей наших уст.
(В. Колесниченко)

В уста целуя тех, кто из ребра,
И тех, что без ребра пред ней робели,
Стоит Любовь у каждого одра,
Как изначально — подле колыбели.
(Ю. Санина)

 

Елена МАТРОСОВА

Скоро лето!

Осталось сделать только шаг,

и… будет лето!

Поспеет солнце. А зима

затихнет где-то

в душе. Лишь ветви тополей

в метелях пуха.

А ветер вздрогнет — вновь снега? —

слегка испуган.

И чтоб метели прекратить,

пригонит тучи

и облака, и облачка

(на всякий случай).

Но дождь, замучившись грозить,

умчится вскоре

к знакомой речке под горой,

ручей пришпорив.

…А яблоки в моём саду

нальются тайной.

И я опять одно сорву…

Нет, не случайно.

От точки до точки

От точки отсчёта уйти далеко не случилось.

И точка за точкой вдруг стали нежданно прямой.

Той, самой короткой, где каждое утро, как милость.

Той, самой знакомой, ведущей из дома домой.

Жаль, точек касания меньше на этом отрезке.

И нет перекрёстков для выбора будущих встреч.

Он строг и прозрачен. Кончается быстро и резко.

Быть может, не лёгок. Но тяжесть не мучает плеч.

Всё тише и тише стучатся в висках молоточки.

Всё дальше и дальше земные «сегодня», «сейчас».

Шагов многоточье становится маленькой точкой —

Той, новой звездою, что смотрит в окошко на нас.

Возвращаюсь к себе

Всё чаще зовёт оглянуться беспечное детство:

В лиловой волне чабреца за окошком бугор.

И стало казаться, что если чуть-чуть приглядеться,

Увидишь, как девочка машет с бугра до сих пор.

Пора возвращаться… Наверно, пора возвращаться

В ту снежную зиму с румянцем на детском лице,

В то звонкое лето, где щурится мама от счастья,

Где бабушка с прялкой, и кошечка спит на крыльце.

Там запах цветов в палисаднике сказочно вкусен.

Лягушки поют вечерами не хуже щеглов.

Рябина подарит опять яркость ягодных бусин.

А утро у речки — три рыбки! — огромный улов.

Пора возвращаться к себе. Заждалась длинноножка.

И стынет по чашкам разлитый, душицевый чай.

Проснулась, гостей намывает, любимая кошка.

Пора.

 Возвращаюсь.

Ау, длинноножка!

Встречай!

Поют все!

Запеть бы! Но…февраль. И права нет.

И, всё ж, поют — не каркают — вороны.

Капель звенит ритмично, как сонет.

А воробьи устроили банкет

И делят крошки. Как всегда — неугомонны!

Как воздух вкусен! Осязаем свет.

И золотые зайчики на крышах.

Сползает снега полинявший плед.

И вот — асфальт. Трава... А снега нет!

И небо — словно счастье — выше! Выше!

Запеть бы! Во всё горло — как коты.

Пускай не март, но будущее рядом.

Как мир стары и дерзостно просты

Все планы на него. И плавят стынь

Уже не зимние, а мартовские взгляды.

Запеть бы! Слышишь, я уже пою….

Про «Аллею» как проект читайте здесь: http://www.stihi.ru/2013/08/07/5863