Владимир БОЛГОВ

 


А что я знаю

о любви


Я люблю — смысл жизни в этом вижу.
Я люблю — жизнь знаю не из книжек.
Я люблю — и в этом вижу радость.
Я люблю — так мало в жизни надо —
ЛЮБИТЬ!


Соловей
Без устали, со свистом
всю ночь в кустах поёт.
Невзрачный, голосистый
артист. И каждый год
звучат его рулады.
Как трели соловья,
звучат в аллеях сада:
Люблю! Любовь моя.
Когда б не эти песни,
и нам с тобой не быть.
Весной мотив из леса
опять зовёт любить.
Любить, не уставая,
Под трели соловья.
всю ночь он распевает:
люблю! Любовь моя…


Жалость любви
Жалость любви моей
в сердце моём сокрыта.
Где-то толпа людей,
там — облака разлиты.
Ветра холодный звук,
роща лесных орехов,
воды куда текут —
всё для любви помеха.


Моё солнышко
Моё солнышко заоконное,
вроде рядом ты, только как обнять.
Я в твоих лучах полнюсь негою,
луч живительный молодит меня.
Никому вокруг незаметное,
моё солнышко светит только мне.
Счастье волнами разливается
и в душе огонь бередит.
На тебя гляжу, наслаждаюся.
Прислонить к себе, только как.
Моё солнышко — жар неистовый,
только лишь во мне он горит.

Моё солнышко заоконное,
моё солнышко светит только мне,
моё солнышко — жар неистовый,
моё солнышко — это ты.


Ночь виновата
В ночной прохладе еле слышно
плывут рулады соловья.
И на прогулку звёзды вышли —
пастушит их в ночи луна.
И небо густо прорезают
метеоритные дожди…
О чём грустишь, моя родная?
В такую ночь лишь чуда жди.
Всё также еле-еле слышно
звучат рулады соловья.
Прости меня! Что всё так вышло.
Вина здесь — точно — не моя.
Вместе!
Легко-легонько вдоль реки
скользят девичьи башмачки.
А рядам грубо землю давят
мужских большущих две сандалии.
Так грациозно вдоль реки
шаги и девичьи шажки.
И башмачки в тени сандалий
бесстрашно рядышком шагали.
А грубая сандалия на вид
покой обоих защитит.
Легко-легонько… Грубо рядом.
Быть вместе — что ещё им надо?


Ночь любви
Ночью месяц вышел
постоять над крышей.
Посветить неярко
на аллеи парка.
Посмотреть, как двое
занялись любовью.
Души их, волнуясь,
ловят поцелуи.
В шёпоте «любимый»
столько нежной силы.
Месяц застыдился
и за тучку скрылся.
 
 
Я постучусь
В твоё окно я постучусь синицей,
тихонько пискну, нежно постучав.
Тебе, быть может, что-нибудь приснится,
ты улыбнёшься от моих забав.
Я улечу. Потом вернусь я снова
и снова в сон твой бережно вольюсь.
Я много раз стучать в окно готова,
ты улыбнись, а я не поленюсь.
Когда-нибудь и ты ко мне привыкнешь,
захочешь познакомиться со мной.
С тобой я встречусь, только не синицей,
и назову тебя: мой дорогой.
 
 
Любовь моя
Как часто повторяю я:
приди ко мне, любовь моя.
Приди ко мне и успокой.
Но кто же ты, моя любовь?
Кому сказать слова любви,
кому заботу подарить?
С кем ощутить в душе покой,
с кем слиться вместе заодно?
И кто мою любовь поймёт?
Кто ждёт меня? Ведь кто-то ждёт.
Как часто повторяю я:
приди ко мне, любовь моя.
 
 
Кому судить?
Две полоски через поле
параллельный держат путь.
Знать, у них такая доля —
как друг к другу повернуть?
И за долгую дорогу
так друг к другу приросли:
повернуть бы им немного,
но идут, как прежде шли.
Вроде рядом, но не вместе,
вроде близко, но — запрет:
параллельным, как известно,
пересечься точки нет.
Но любовь, такое дело —
как её остановить?
Там в лощинке вдруг несмело
обнялись. Кому судить?
 
Полюби!
Полюби!
И мне поверь ты снова.
Ведь я тебя отчаянно люблю.
Забудь
однажды сказанное слово,
что глупо так вломилось в жизнь твою.
Ты пойми,
как без тебя мне трудно.
Как зову, но нет тебя и нет.
Чередой
идут уныло будни,
Пусть блеснёт хоть маленький просвет.
Впереди —
а что за поворотом:
лёгкий путь или прыжок в овраг?
Шаг вперёд —
да только ждёт ли кто-то?
Да и так ли нужен этот шаг?
Полюби —
нам вместе легче станет.
Вспомни,
как любила и любил.
Жизнь давно
усыпана шипами.
Только ты не бойся —
полюби!
 
 
* * *
Кто сказал, что любовь отпылала
Кто сказал, что любовь отпылала,
если иней на волосы сел.
Если можешь, начни всё сначала,
счастье рядышком где-то совсем.
Если только ЗА перевалом
не осталось забытой любви.
Это ж только одна отпылала,
а другая взбурлила в крови.
И покуда ты по свету бродишь,
и пока он с тобою в ладу,
ты любовь непременно находишь
толь на радость, а толь на беду.
Только грусть прогони — отпылала,
только радость призвать не забудь.
Если можешь, начни всё сначала
в самом, может, последнем году.
 
 
Зачем мешать
Если сердце к сердцу тянется
и душа к душе спешит,
всё придёт, как надо, встанет всё,
всё товарный примет вид.
Сердце к сердцу не приковано,
и душа вдруг оттолкнёт.
Жизнь, как конь, гремит подковами,
видами пугает новыми
и куда-то всё ведёт.
В нашей жизни не заказано,
полюбить и разлюбить,
нынче с этой, белоглазою,
завтра с чёрненькой пожить.
Только новое ломает всё
и меняет всё в душе.
То ушедшее, то дальнее
всё прожитое уже
в нашу память вдруг врывается
и не хочет отпускать.
Если сердце к сердцу тянется,
разве стоит им мешать?
 
 
***
Жизнь не прожить, беря взаймы
«Я обещаю помнить, ждать,
подругой буду в жизни верной»...
Он с глаз долой. Зачем скучать?
Вот так и стала баба стервой.
Ведь жить одной какой резон?
А ждать… Так это ж скучно слишком.
Пусть говорят: позор, позор,
пусть говорит, кто слаб умишком.
Ждать — это ж молодость зарыть.
А жизнь одна, не жди другую.
Кто рядом, здесь, того любить.
Пусть он немного поревнует.
Подруги замуж, ты опять
всё ждать кого-то обещаешь.
Перебирая всех подряд,
ты никого не пропускаешь.
У всех подруг и муж, и дети,
у всех подруг семья давно, —
ты мотыльком живёшь на свете.
Мелькают кадры, как в кино:
пришёл, ушёл. И не вернётся,
да ты сама вернёшься ли.
Платить за всё — за всё! — придётся.
Жизнь не прожить, беря взаймы.
И без отдачи…
 
 
Жди!
Я шёл, я спотыкался, падал,
а ты, как прежде, далека.
А так хотелось, чтобы рядом,
в моей руке твоя рука.
Взгляд глаз твоих, влюблённый, милый,
и тихий голос, нежный вздох.
Я шёл. Я шёл уж через силу,
но не сказал ни разу «Ох!»
Дойду ли я — и сам не знаю.
Но всё же, кажется, дойду.
Ты жди меня, моя родная,
в эдемном сказочном саду.
 
 
Любовь
Не надо требовать любви,
её вам не подарит кто-то.
Она не вещь — иди, бери,
И вовсе даже не работа.
Она — движение души,
когда найдёшь родную душу.
А нет её — ходи, ищи,
умей молчать, внимать и слушать.
 
Когда ж услышишь тихий стон,
тревожно сердце биться станет,
Поймёшь сама, что это он,
тот самый — самый лучший парень.
И если он тебя поймёт,
и сам ответит, отзовётся…
Любовь сама тебя найдёт,
когда навстречу сердце рвётся.
 
Не надо требовать любви,
когда сама к ней не готова.
Зови её иль не зови,
не выдавишь из сердца стона.
 
 
Полюбила
Говорила осторожно.
Говорила невзначай.
Полюбить, конечно, можно,
только чтоб не сгоряча.
Только как тут не полюбишь,
если парень оторви.
Как увидишь, сразу кружит,
сердце тает от любви.
Говорила осторожно,
а влюбилась сгоряча.
Это ж как бывает сложно,
коль влюбилась невзначай.
Он приходит на свиданье,
но ни слова о любви.
И собою сердце ранит
этот парень оторви.
Как же быть, скажи, подружка,
если мысли невпопад,
Если голову закружит
глаз его любимых взгляд.
Говорила, позабыла.
Что об этом говорить,
если парня полюбила.
Как его не полюбить?
Говорила осторожно,
получилось сгоряча.
Полюбить, конечно, можно.
Что ж, свиданье назначать?.
.
 
Берёзка
Люблю берёзку покачать
и покачаться на берёзке.
Её берёзовая стать,
её наряд не слишком броский.
Её зелёная листва
и белый ствол в пятнинах чёрных.
И словно просится сама:
ну, не спеши. Я так покорна.
Я покачать тебя хочу,
я поиграть хочу с листвою.
А чем потом я заплачу...
Да что о том, хотя б собою.
Пусть будет час, но будет наш.
И не горюй о жизни вечной.
Когда себя другим отдашь, —
всегда приходит бесконечность.
 
 
Неволя любви
Хорошо на коленях сидеть —
мягко, нежно и даже тепло.
Так и хочется песню запеть
и взлететь, ощущая крыло.
Плохо как на колеях стоять —
стоны, слёзы, глаза не поднять.
Встать бы на ноги, только как встать,
если ноги опутал канат?
От свободы к неволе — лишь миг,
от неволи к свободе вся жизнь…
Так приятна неволя любви.
Только звёзды иначе сошлись.
 
 
Ты говоришь
Ты говоришь: «Тебя я не забуду, —
сама лукаво пальчиком грозишь. —
Ещё я есть. В твоей я жизни буду,
пока себя ты от меня освободишь».
Ты говоришь: «Не надо, милый, ссоры,
не трать напрасно нервы на меня.
Пойми, ты сам, ты сам увидишь вскоре,
как много в жизни могу значить я».
Ты говоришь: «Настанет наше время,
и мы с тобою станем заодно.
Тебя люблю любовью самой верной,
и ты меня полюбишь всё равно».
Ты говоришь: «Послушным быть попробуй,
а я тебя послушаю всегда.
Пусть будет так, чтоб счастливы мы оба,
не расставались в жизни никогда».
Ты говоришь. А я не возражаю.
Когда с тобой согласен я во всём.
И я люблю. Я это точно знаю:
идти по жизни лучше нам вдвоём.
 
 
Выдумка
Быть может, ты и выдумка моя,
но каждый раз проводишь ночь со мною.
И до рассвета мой покой храня,
легко ласкаешь тёплою рукою.
А просыпаюсь утром — нет тебя.
Намёка нет, что ты со мной сидела.
Но не забыть твоей руки тепла,
что тело охлаждало, сердце грело.
А ночью вновь приходишь ты ко мне.
Ни слова, ни полслова. Даже имя
не промелькнуло в гулкой тишине.
За что же ты мне счастье подарила?
 
 
Танец любви
Танцуй, танцуй, —
смотреть я не устану.
Ты не ревнуй, —
ведь я хороший парень.
Я посмотрю —
любовь к тебе зажжётся.
Я полюблю —
пусть ярче светит солнце.
Как мне понять,
что мы с тобою стоим?
Тебя обнять —
и вечно быть с тобою.
Мне хорошо —
ведь ты со мною рядом.
А что ещё —
ведь ты — моя награда.
Танцуй, танцуй —
пусть дышит всё тобою.
Ну, не ревнуй —
с тобой теперь нас — двое.
 
Я от нежных слов немею
Я от нежных слов немею,
а от грубых слов молчу.
Твои локоны-камеи
распустились по плечу.
И звенит твой голос дивный,
как родник в траве журчит. —
Перезвоны, переливы,
как кузнечики в ночи.
Я немею, их услышав,
застревает где-то звук.
А в траве всё тише, тише,
только сердце — тук-тук-тук.
Нежных слов твоих нечастых
жду всегда, как Божий дар.
Это ж надо — столько счастья
я давно не получал…
 
 
Море бытия
Говори —
внимаю молча я,
Что тебя
сейчас, скажи, волнует.
Лодка тонет в море бытия,
может, скажешь,
где найти другую?
Может, эту
лучше подлатать
и зашпаклевать
любовью нашей?
Если нынче
бури не видать —
завтра ураган
себя покажет.
Поспеши же
течи устранить,
укрепить
борта покраской свежей.
Есть одно
спасение — любить,
и одно
лекарство — нежность.
Говори —
внимаю молча я,
мой ответ
давным-давно ты знаешь.
Если тонешь
в море бытия,
не поможет
и любовь другая.
 
 
Как с любимой?
Как говорил я: «Дура. Дура».
В ответ же слышал: «Сам дурак».
И солнца луч на небе хмуром
средь облаков гулял, срезая мрак.
я уходил, ты оставалась.
Казалось, вновь я не приду.
Однако вечностью казались,
те, без тебя, и пять минут.
 
Встречались вновь и снова «Дура».
В ответ без лести резко «Вон!».
И вновь вдоль улицы фигура
скользит одна. Попробуй, тронь!
Что день, что ночь, казались: вечность.
Минуты медленно текут.
теперь года так быстротечно
безостановочно бегут.
Кому теперь сказать мне «дура»,
Чтоб не услышать «вот те на».
Хотел тебя одеть гламурно,
но не успел. Любовь ушла.
Теперь я понял: сам дурак,
зачем же я с любимой так?
 
 
Встреча
И вдруг во сне увидел я её,
её лицо, её кудряшки, взгляд.
Вернулось прежнее, прошедшее — моё.
Стоит. И не спешит уйти назад.
Так много лет прошло с тех лет,
что нашими остались навсегда.
Как жаль, туда дороги нет.
Туда не ходят поезда!
 
На встречу с юностью как хочется прийти
во сне ли, наяву — на всё готов.
Я вижу осязаемо почти
её, в кудряшках, милое лицо.
Коснуться бы. Но руку не поднять.
Назвать, позвать, — предательски молчу.
Я вижу лишь её зовущей взгляд
и только имя мысленно шепчу.
 
А так хочу… Да что о том мечтать?
Во сне лишь. И за всё — прости!
Я вижу осязаемо почти
и также мысленно я буду целовать.
Во сне…
 
 
Кто ты
Тебя я сладко обнимаю:
любимая, прошу я, спи.
К твоей груди я прижимаюсь:
что у тебя в твоей груди?
Шепчу я нежно: «С добрым утром», —
но тихо, чтоб не разбудить,
едва прижавшись, на минутку:
без счастья нелегко прожить.
 Но только нет тебя, родная,
ты далеко. Не знаю, с кем.
Ты мне нужна одна, такая,
одна из всех, моя совсем.
Но только кто ты, я не знаю.
И где ты, тоже как мне знать.
Тебя я выдумал, родная,
чтобы тебя к себе прижать.
Любимая, не отпускай
С тобой повстречались. И разговоров
хватило на ночь, до утра.
Но только рассвет удивительно скорый,
и нам расставаться пора.
И небо уже посветлело изрядно,
и звёзды погасли давно.
А мы с тобой вместе, а мы с тобой рядом,
считаем, что нам повезло.
Но солнце лучом просигналило «хватит».
Пора нам давно по домам.
Мы встретимся вновь. Снова встретим закаты.
Пусть кто-то завидует нам.
Мы встретимся снова. Нам сложно расстаться.
Любимая, не отпускай!
Нам было с тобой тогда только по двадцать.
Сейчас же… Ого!
Через край.
 
 
А на прощанье
А на прощанье он — звони,
махнул небрежною рукою.
И растворился господин,
покой унёсший за собою.
С тех пор уже который день
любимый голос не услышать.
И каждый день без перемен,
лишь губы шепчут. Тише… Тише…
И слышишь только резкий звук,
что раздаётся с телефона.
Лишь сердце гулко: стук-стук-стук.
Где ж голос тот, такой знакомый?
Ведь на прощанье…
 
 
Расстаются люди
Так бывает часто — вот беда, —
люди расстаются иногда.
Жили, жили вместе столько лет,
а теперь ушли. И рядом нет.
Даже имя память не хранит,
ни о чём оно не говорит.
Даже встретишь если невзначай —
словно никого не повстречал.
Всё прошло. Навеки, навсегда
расстаются люди иногда.
 
 
Нелётная погода
Опять с утра нелётная погода,
опять с утра гудит аэропорт.
И пассажирам всем лететь угодно.
И каждого своя забота ждёт.
Но нам с тобой желанная отсрочка.
Хоть час с тобою!
Вместе!
Целый час!
Любовь расстаться и на час не хочет.
Нелётная погода — всё для нас!
 
 
Я вернусь!
Уезжаю вновь я, уезжаю.
Вот уже и поезд предо мной.
А когда вернусь, ещё не знаю,
знаю лишь, вернусь к тебе, домой.
Будет неожиданною встреча.
тем она, может, хороша.
Утром я вернусь или под вечер,
но к душе потянется душа.
Руки вновь в объятиях сомкнутся,
будут губы жарко целовать.
Я вернулся! Знаешь, я вернулся.
Не хочу я больше уезжать.
Но придётся: жизнь — она в полоску.
Только жди, волнуясь и любя.
Пусть за тридевять земель забросит,
возвращусь домой к исходу дня.
Уезжаю…
 
 
Божий подарок
Что эта женщина, когда
любить другую не умею.
Она одна лишь — божий дар,
а я — подарок только с нею.
Одна она лишь может дать
любви, покоя, света, счастья.
Она одна лишь — божий дар,
к нему я лишь слегка причастен.
И эта женщина почти
была со мной. Я вместе с нею.
Осталось лишь сказать: прости,
когда любить я не умею.
 
 
Разговоры
«Не предам. Не предам. Не предам», —
так колёса по рельсам стучат.
«Жизнь отдам. Жизнь отдам. Жизнь отдам», —
слышу в стуках колёс я опять.
 
«Он один, он один. Он один», —
выбивают колёса всю ночь.
«Приходи. Приходи. Приходи, —
одному уже жить мне невмочь».
 
«На беду. На беду. На беду», —
что же могут колёса сказать.
«Верю, жду. Верю, жду. Верю, жду», —
возражаю опять и опять.
 
«Не предам. Не предам. Не пре…» Стоп! —
Так закончилась песня колёс.
И никто не встречает. Никто!
И куда меня поезд завёз?
Возвращаться сложно
Исчезнуть так легко: была — и нет.
Куда ушла? Зачем? Когда вернёшься?
Купила ли ты в прошлое билет?
Иль в будущем когда-то отзовёшься?
Ушла — и нет. И где-то ветерком
твои следы заносит на дороге.
Лишь что-то в горле станет словно ком,
день одиночества — и это слишком много.
Зову, зову, но тишина в ответ.
Лишь где-то ветер тихо трубно воет.
Была ты здесь — тебя сегодня нет.
Ты с кем сегодня, если не со мною?
Исчезла как? Навечно? Навсегда?
Иль, может быть, на время хочешь скрыться?
Тебя мне ждать? Когда тебя мне ждать?
Ну, почему на месте не сидится?
А если я исчезнуть захочу?
Ты будешь ждать? Меня дождаться сможешь?
Пусть не скажу, пусть даже промолчу, —
поймёшь сама, как возвращаться сложно.
 
 
Звонок
Ты мне звонила как-то странно
и отвечала невпопад.
Лишь телефонная мембрана
твоим словам дрожала в лад.
Ты говорила: «Уезжаю,
и мы не встретимся, прощай».
А в голосе твоём звучало:
«Верни! Меня ты не теряй».
 
Прости. Но я тебя не понял
или понять не захотел.
Уехала ты в том вагоне,
где я теперь бы быть хотел.
Теперь, как вспомню, вздрогнет сердце,
я сразу слышу голос твой.
Я на тебя не нагляделся,
не надышался я тобой.
 
Приходи. Я жду
Придёт ли он? А, может, не придёт?
Как капли барабанят: и не жди!
И каждый вечер так. Который год.
Ты ждёшь и ждёшь. И молишь: приходи!
А жизнь идёт. И ты устала ждать.
И даже сердце говорит: не жди.
И ты уже не можешь умолять:
«Ну, где же ты? Я так прошу: приди!»
И если жизнь когда-то скажет: стой!
Подруги станут убеждать: не жди…
Повторишь завтра снова: «Дорогой!
Я так прошу: быстрее приходи»…
 
 
Ты пришла!
Петь хотелось. Сердце пело,
песней полнилась душа.
Тишина вокруг звенела —
боль ушла.
Столько дней ушло в тревоге —
где ты, что ты, что с тобой?
Я желал совсем немного —
будь живой.
Хоть бы весточку с намёком:
есть ли ты? Меня ты ждёшь.
Ждать, когда ушли все сроки, —
ты придёшь.
Как же петь мне захотелось,
сердце пело и душа.
Тишина со мной запела —
ты пришла!
 
 
Я люблю
Я б тебя полюбил —
только как мне тебя полюбить?
Я её не забыл, —
как мне прошлое наше забыть?
Я б тебя приласкал, —
только как мне тебя приласкать,
Если вижу её, —
всюду глаз её ласковых взгляд.
Как же мне поделить
между вами себя одного?
Я не в силах забыть
её жаркий любовный огонь.
Вряд ли я полюблю —
лишь одну полюбить я могу,
Сотню раз повторю,
в сердце образ один сберегу.
Так не стоит меня —
своим чарам меня подвергать,
В сердце много огня,
но любовь не воротится вспять.
А двоих полюбить, —
да зачем мне всё это? Зачем?
Наша тонкая нить,
а твоя не нужна мне совсем.
Я люблю! Я люблю!
Сердце только одной отдано.
Я люблю! Я люблю!
Я люблю. И давно…
 
 
Лампадки
Мерцают огоньки лампад —
твоей, моей — все наши.
Сердца стучат, стучат, стучат.
Сегодня что нам скажут?
Перестучав между собой,
ответят ли: порядок?
Иль тихо молвят нам: уволь —
нам вместе быть не надо?
Горят лампадки, треска нет,
а, значит, всё в порядке.
Но почему лампадок свет
вдруг стал мерцать украдкой?
И ноет сердце от тревог,
негромко. Еле слышно.
Понять бы, если б только смог,
но всё слабее дышишь.
И сердце всё слабей стучит,
и огонёк слабее.
Лампадка всё ещё горит,
но неспокойно тлеет.
 
 
Найду
Сколько дней и ночей верю, жду,
что найду я тебя. Что найду.
Не устану надеяться, ждать.
Только как мне тебя отыскать?
Знаю я, что и ты где-то ждёшь.
Только как далеко ты живёшь.
Может, в доме за этим углом.
Этот дом мне ещё не знаком.
Только как мне дорогу найти,
как пройти эти вёрсты пути?
Кто подскажет, как их прошагать?
Или, может, проехать на чём,
лишь бы только тебя повстречать?
Лишь бы только построить нам дом.
Верю я, что найду.
Верю я, что придёшь.
Верю в нашу звезду.
Где ты? Кто?..
 
 
Случайное

знакомство
Знакомы мы? Иль не знакомы?
Теперь не время говорить.
Но встретившись вдали от дома,
нам счастье выпало любить.
Нам доля выпала такая,
мы не в обиде на неё.
Тогда мы вряд ли понимали,
куда любовь нас приведёт.
Но ночь прошла. Приказ обоих
поставил свой продолжить путь.
Так и расстались мы с тобою,
«Прости-прощай» да «Не забудь».
Так были мы с тобой знакомы?
Признать непросто, если ты
давно живёшь своей семьёю? —
А мне той встречи не забыть.
И пусть случайно, пусть на время…
Лишь ночь была. Но наша ночь.
Такая ночь — любви поэма?
Но всё ушло. Навечно. Прочь.
 
 
Знакомы мы

иль не знакомы?
Весна бушевала
Весна бушевала цветочной пыльцою,
цветков лепестками и запахом мая.
Весна бушевала, а рядом со мною
весенним багрянцем и ты расцветала.
Весна бушевала всю ночь соловьями
и яркой луною, и звёздчатым небом.
Весна бушевала. Она была с нами,
и делалась былью и сказка, и небыль.
Весна бушевала пахучей травою,
серёжкой ольховой, цветущей берёзой.
Весна бушевала, ложилась любовью,
и сердце сжималось от счастья морозом.
Весна бушевала. А следом шло лето.
И наши мечты перестали быть тайной.
Весна бушевала. Но так незаметно.
Казалось, родными мы стали случайно.
 
Увидеть Вас
Увидеть Вас и — умереть.
И не успеть сказать ни слова.
А всё, что надо, скажет смерть.
Любовь моя давно готова.
А жизнь без Вас — давно не жизнь,
существованье в бренном теле.
Постой, любовь, остановись —
того ли ты всегда хотела?
Но если жить, не видя Вас,
и не уметь сказать ни слова…
Когда придёт последний час,
всё повторю.
Опять и снова.
 
 
Разлука
Разлуку ждёшь с тревогой. Еле-еле
уж сердце бьётся, нарушая такт.
Глаза ещё совсем не насмотрелись,
и к поцелуям тянутся уста.
Когда ж пройдут столетия разлуки, —
в ней каждый день покажется за год, —
последний час пред встречей…. Сколько муки!
Как только сердце бедное живёт.
Последний миг. И сердце гулко бьётся,
и руки тянутся прижать…
прижать... прижать…
А кто-то вновь надолго расстаётся,
и им осталось
скорой встречи ждать.
 
 
Ты говорила
Ты говорила: «Прощай навеки.
Забудь меня, как я тебя забуду».
А слышал я: «Родной мой человечек,
как без тебя существовать я буду?»
Ты гордо говорила: «Время вышло.
Твои придирки так мне надоели».
А слышал я: «Куда спешишь ты?
Я от тебя бы всё перетерпела».
Ты говорила: «Как я рада,
с трудом, но от тебя освободилась».
А слышал я: «Не покидай! Будь рядом.
Не забывай, как я тебя любила».
Ты говорила долго, торопливо,
спешила ты. Всё высказать спешила.
А слышал я: «Родной! Любимый! Милый!
Я никого так страстно не любила».
Ты говорила. Но уехал поезд.
Увёз тебя. Увёз любовь навеки…
Теперь лишь понял, как ты много стоишь,
мой дорогой, любимый человечек.
Ты говорила.
Почему я не ответил?
 
И слёз не нужно
Было и прошло.
И не вернётся.
Как росу с цветов
слизало солнце.
Жди, когда опять
настанет вечер.
Но зачем же ждать
мне новой встречи?
Мне твоей любви
уже не надо.
Мне уж не пройти
с тобою рядом.
Не коснуться рук,
что так ласкали.
Как смириться: вдруг
тебя не стало?
Было и прошло
и не вернётся.
Пусть придёт тепло
в твоё оконце.
Ты не говори
«Прощай» надежде.
Только фонари
горят, как прежде.
Может быть, они
и нам послужат.
Счастье не гони.
И слёз не нужно.
 
 
Не гони
Не гони меня, не надо,
чувств своих не закрывай.
Если даже мне не рада,
мне тебя услышать дай!
Слыша голос твой журчащий,
с прерываньем слыша вдох,
я молю: будь ласка, чаще
дай твоих коснуться ног.
Дай коснуться нежно, взглядом,
вспомнить ласк твоих испуг.
Не гони меня. Не надо.
Может, вспомнишь?
Нет?
А вдруг…
 
 
Зачем

ссориться?
Ты хочешь ссориться со мной? —
да полно, жизнь на это тратить.
Ведь из-за глупой шутки той
такие разгорелись страсти.
Так день за днём, за годом год
минуту ту забыть не можем.
А жизнь идёт, идёт, идёт,
и мы всё старше. Не моложе.
Вот так и жизнь пройдёт, гляди,
и нам другой уже не будет.
Как неприкаянные дни,
проходят праздники и будни.
Но мы опять вдали с тобой.
Давно-давно мы не встречались.
Ведь из-за глупой шутки той
мы жили? Нет, существовали.
 
 
Расстаёмся
Я, прощаясь, ни слова тебе не скажу.
Больше память твою не хочу я тревожить.
Незаметно из жизни твоей ухожу.
Не хочу я упрёков. И жалости тоже.
Знаю я: расстаёмся с тобой навсегда.
Не хочу повстречаться на дальних дорогах.
Пусть с твоею моя разойдётся звезда,
даже если и сблизятся где-то немного.
Не хочу ворошить то, что было - прошло,
пусть быльём прорастёт и засыплется прахом.
Это было несчастье твоё и моё,
пусть ему не останется в памяти знака.
Мы расстанемся. Что ж, значит, время пришло.
Только что же тогда нас приблизить сумело?
Пусть уходит из памяти нашей оно,
если нынче не греет ни душу, ни тело.
 
 
Расстались
Мы встретились в доме пустом.
Мы в доме пустом разлучились.
А всё, что случилось потом,
в пустом бытии растворилось.
Лишь вспомнишь, так сразу в душе
тревога вздымается круто.
Когда, на каком вираже
нам горькой хватило минуты
расстаться. Чтоб вновь не сойтись,
с былым распрощаться навечно.
Ведь были начало пути
и шёпотом страстные речи.
Всё было. И всё поросло.
И поросли больше не будет.
Расстались мы в доме пустом.
Расстались.
Несчастные люди.
 
 
Потеря
Одна судьба была у нас с тобою.
Но стало ясно: всё же две судьбы.
Глядишь ты на меня теперь с укором,
и не желаешь сдаться без борьбы.
Одна судьба. Но жизнь — сама жестокость.
Дороги разные зовут теперь.
В душе закрыты плотно окна,
И заперта — а ключ утерян — дверь.
Откроет кто? — Нисколько не уверен.
И никому я не хочу открыть.
Ты для меня — великая потеря.
Как без тебя теперь мне жить?
 
 
Чья вина
Ты одна. Давно одна.
Он ушёл, не оглянувшись.
Только это чья вина
в тех несчастьях дней минувших?
Не понять, как ни старайся,
не узнать, кто оступился.
Он ушёл, он не остался.
Он так быстро растворился.
Ты одна. Лишь дочь с тобою.
Спросит молча: где мой папа?
Где, ответь, когда судьбою
стала вдруг ты виновата.
Только память помнит, помнит,
как любил. Как ты любила.
Столько лет, а он с тобою.
Где же он теперь, постылый?
 
 
Такая кожа
Я полюбил. В любви признался.
И ты ответила: люблю.
Когда с тобой я расставался,
я думал: со стыда сгорю.
Не оправдал твои надежды,
ну, не сумел я оправдать.
Теперь опять один, как прежде,
казалось бы, о чём страдать.
Но что-то где-то как-то гложет:
зачем тогда сказал: люблю?
Я, знаешь, очень толстокожий,
мне б кожу пожалеть твою.
Не пожалел…
 
Попробуй с плеча не рубить
Ну, попробуй с плеча не рубить.
Ну, попробуй подумать немножко.
Так недолго осталось нам жить.
Может быть, помолчим на дорожку?
Ну, присядем. И вспомним впослед
жизнь, что так незаметно мелькнула.
Ведь назад возвращения нет,
может, в чём-то тебя обманула?
 
Оправдала надежды твои?
Или ты свою планку завысил?
Но теперь уж, зови не зови,
не вернутся ушедшие мысли.
Всё, что было, прости и прощай!
Подводи потихоньку итоги.
Всё нажитое тем передай,
за тобою кто торит дороги.
Есть обычай — чуть-чуть помолчать,
чтобы вспомнить — а всё ли ты сделал.
Пусть другие, в ком кровь горяча,
завершат твоё трудное дело.
 
 
Уходи!
Ты хочешь знать, что я скажу,
моим тревожась приговором?
Молчу я. Слов не нахожу.
Найду, быть может. Но не скоро.
Узнал я то, что знаешь ты.
И мне теперь уже известно:
ты предала свои мечты,
своей на горло встала песне.
Ты знаешь, не смогу простить,
когда тобой так низко кинут.
Уж нет вопроса: быть — не быть,
но шпаги я своей не выну.
И на дуэль не позову:
вам хорошо — пусть лучше станет.
Моё признание — люблю —
пусть будет вечно нашей тайной.
Я не скажу, что хочешь ты,
моё прощенье не получишь.
И не проси меня: прости.
Прочь навсегда!
Так будет лучше.
 
 
Всё простить?
Могу ль я всё тебе простить? —
Нет, всё простить я не смогу.
Готов предательство забыть —
но не забыть любимых губ.
Твой поцелуй вошёл в меня,
и в сердце он огонь зажёг.
Я жил без этого огня
и без тебя прожить бы мог;
твой поцелуй запреты снял
с тех слов, что шли за словом «не».
Я их не знал, их не искал,
теперь они живут во мне.
Хочу любить, хочу ласкать,
тебя из рук не выпускать,
хочу всегда с тобою быть,
любимым быть, тебя любить.
Я всё тебе простить готов,
лишь только б ты со мной была,
чтоб сохранить твою любовь
и тот огонь, что ты зажгла.
 
Не надо мне твоей любви
Не надо мне твоей любви.
И взгляд загадочный не нужен.
Меня ты больше не зови,
не обещай своей мне стужи.
С тобой так часто замерзал,
когда была ты безразлична.
Твой взгляд загадочно мерцал,
едва-едва держась приличий.
Но ты не видела во мне
себе достойного партнёра.
И замерзал я в тишине,
когда смотрела ты с укором.
Прощай же. Больше не зови.
И так живи, как только хочешь.
Не надо мне твоей любви…
Но день не греет. Холод ночью.
 
 
Ты ушла…
Ты ушла, кратко бросив: прощай!
Объяснять ничего не схотела.
Словно кинула холодом в май,
словно вьюгой в декабрь улетела.
Как согреться от стужи твоей?
Как найти малый лучик надежды?
Чтобы стало немножко теплей,
как тогда, в жизни взбалмошной, прежней.
Как могла ты всё враз поломать,
неужель твоё сердце не стонет?
Ждать и верить… Но что ещё ждать,
если ты мне сказала такое?
Как хочу я услышать: привет!
Чтобы замерло сердце: любимый…
Только нет тебя. Нет тебя. Нет.
Только голос твой — мимо и мимо.
 
 
Опоздал
Я к тебе на встречу опоздал,
я пришёл. Тебя здесь только нет.
Встретил здесь меня пустой вокзал…
Только где взять в прошлое билет?
Ты ушла навеки, навсегда,
не дождавшись там, вдали, меня.
Словно скрыла прошлое вода,
всё сгорело в пламени огня.
Я нашёл полянку в том лесу,
где бродили мы с тобой не раз.
Я свои воспоминания несу.
Как найти с давно минувшим связь?
Вот берёзка — там тебя обнял,
прикоснулся я к плечам твоим.
Вот осинка — руку целовал.
Вот жасмин — тебе ломал жасмин.
Где ни глянь — везде твой виден след,
посмотрю — а ты везде стоишь.
Только нет тебя. Тебя здесь больше нет,
в памяти лишь образ сохранишь.
Я к тебе на встречу опоздал,
может быть, на несколько минут.
Не найти теперь уже вокзал,
где билеты в детство продают.
 
 
Где же выход?
Один — и без просвета.
Один — куда ни кинь.
Ведь это ж — счастья нету,
когда кругом один.
К кому идти с бедою?
И с радостью — к кому?
Один — совсем не двое.
Вот только — почему?
Когда блеснёт луч солнца?
Найдёт ли в тучах путь?
Где то, моё оконце,
где можно отдохнуть?
Где дверь, что мне откроют?
И есть ли эта дверь?
Куда идти с бедою?
Куда идти теперь?
 
 
Как забыть
Как забыть, если даже забыть
не умею я, как ни стараюсь.
Если жизни оборвана нить,
что же в жизни ещё мне осталось?
Всё, что было, но вдруг разорвать
и связать не старайся, не сможешь.
Ты проходишь, отводишь свой взгляд.
Ты уходишь…
 
 
Надежда

умирает последней
Поможет ли кто? Да никто не поможет, —
один не захочет, другой не сумеет.
А прочих — страданья твои не тревожат.
Тревога твоя? — ну, живи, парень, с нею.
Ты ждёшь, чтоб на помощь толпа прибежала?
Чтоб охала, ахала, чтоб пожалела? —
Рубашка твоя и до них не достала,
и их не задела. Задеть не сумела.
Надеяться можно. Да только надежда
умрёт. Пусть последней она умирает.
Ты ждать будешь помощь всё реже и реже.
Тревога твоя? — ну, и кто о ней знает?
 
 
Нужна она?
И я увижу, как спеша,
таясь, как тать ночной порою,
уходит вдаль твоя душа.
Ещё чуть-чуть и — сумрак скроет.
Ну, не могла она уйти,
чтобы со мной не попрощаться.
Но вот уже ушла. Почти.
Бежать за ней? Иль всё ж остаться?
А я застыл: ну, как решить?
Нужна она? Иль пусть уходит?
Ушла.
Не смог остановить.
А дальше что?
 
Когда устанешь ты страдать
Ты не устанешь обвинять
в чём виноват, в чём невиновен.
Когда устанешь ты страдать,
меня винить ты станешь снова.
Поймёшь ли ты, что на двоих
любовь не делят, умножают,
бескрылым делая одних,
других крылами наделяют.
Упрёки крыльев не родят,
лишь души тянет в землю влиться.
Когда устанешь ты страдать,
чтобы помочь любви родиться?
 
 
Разная любовь
Он о любви как мимолётной встрече,
ты о любви, что жизнь определила.
Его любовь на длинный-длинный вечер,
твоя мелькнула и с тобой в могилу.
Ты каждый день, ты много лет любила,
всё промелькнуло как одно мгновенье.
Когда ему себя ты подарила,
то навсегда. Навеки. Без сомненья.
А он опять — на длинный-длинный вечер.
И этим вечерам давно уж счёт потерян.
Какой же мелкий человечек
без совести, без чести и без веры.
Его любовь…
Твоя любовь…
 
 
А что ещё?
Который раз
меня винишь во всём ты.
Который час
стучишься словом в стёкла.
И снова я —
что возразить могу я?
Тебя понять? —
но как понять такую.
Осталось ждать —
когда-то ты устанешь.
Тогда скажу:
зачем меня ты ранишь?
Не виноват,
остынь, не надо снова.
Сто раз подряд —
Зачем так грубо словом?
 
 
Испытание
Кручинится сердце, тоскою объято,
вчера и сегодня — который уж день.
А горе такое, что хочется плакать,
да только и плакать не хочется — лень.
Ушла ты, сказав, до скончания века,
а век только начался. Разве дождусь?
Любовь без любимой, считай что, — калека.
Когда я к любимой теперь возвращусь?
И плакать по статусу мне не пристало,
на слёзы лимит в детстве выплакал я.
Но если ушла ты навек, как сказала,
так, может, напрасна кручина моя?
Ушла ты. Так что ж, значит, ты не любила,
Могла говорить лишь: любимый, люблю…
спасибо, что так хорошо получилось, —
Открыла сухую ты сущность свою.
Когда испытание станет судьбою,
так трудно жестоко рубить по живому.
 
 
Чужая
Чужая. Чужая. Чужая —
грохочет набат в голове.
Но разве он это не знает,
когда улыбается ей?
Когда он подружке признался,
что любит он только её.
Когда он ей — весь! — отдавался, —
и душу, и тело своё.
Тебе что оставил? Чужая.
А был он когда-то своим.
Оставил. Оставил. Оставил.
Да как же… А был так любим.
Теперь же навеки — чужие.
И эта улыбка — всё ей.
И всё уже в прошлом. Пожили.
Не плачь и себя не жалей.
 
 
Любовный пыл
Любовный пыл исторг из сердца стон,
И тело запылало, словно пламя.
Но только тот, кто для любви рождён,
почуять мог любви очарованье.
Любовный пыл. Да есть ли где-то он?
Лишь пламя страсти, жажда, нетерпенье.
Но только тот, кто для любви рождён,
поверить мог в высокое стремленье.
Любовный пыл легко возьмёт в полон,
и ты уже безволен и бессилен.
Но только тот, кто для любви рождён,
приход почувствует великого мессии.
Не каждому дано приход любви познать.
Когда ж почувствуешь…
И что ещё желать?
 
 
Наука
Надеюсь я, что станет всё как прежде,
а всё, что было… что ж, прошло уже.
Давай забудем всё, как неизбежность,
в которой занесло на вираже.
Жизнь каждого по-своему учила,
и каждый едет, как привык давно.
А тут одна, тут общая машина,
и рулевое колесо одно.
Тут резко управлять недопустимо.
И курс придётся вместе выбирать.
А то, что было, то нас научило
педаль сцепленья плавно выжимать.
 
 
Любить

иль убивать?
В войне привык я побеждать.
Война — не место для парадов.
Врагов рубить, врагов стрелять.
А что ещё для жизни надо?
В любви привык я побеждать.
Любовь — всегда подарок.
Её любить, её ласкать —
а что ещё для жизни надо?
Но с давних пор известно мне,
так стало мне понятно:
Убить сто жизней на войне? —
Одну создать куда приятней.
 
 
Скоро осень…
Вот и листья уже пожелтели,
еле держатся, чтоб не упасть.
Скоро осень. И станут, несмелые,
рыжим ворсом тропу устилать.
А пока по тропинке расчищенной,
о тебе вспоминая, иду.
Помнишь, как восторгалась ты вишнями,
что цвели в нашем старом саду?
Как фатою укрытой невестиной,
в свите — пчёл несмолкаемый рой…
Всё проходит. И скоро известие, —
что расстались те вишни с листвой.
Вот и мы с тобой также расстанемся.
На тропе толстым слоем листва.
Близко осень. Зимою не станешь ты
повторять те, о вишнях, слова.
Только, может быть, ночью морозною
о дрожащем ты вспомнишь листе.
Так хотела ты быть несерьёзною
в подвенечной вишнёвой фате.
 
 
Твоя звезда
Одна звезда на целом небе —
а звёзд других не вижу я.
Она со мной — где б только не был.
Она со мной — любовь моя.
Её космические вьюги
не погасят — где взять им сил?
Всей галактической округе
сказать хочу, как я любил.
Да только — стоит ли об этом?
Лишь знала б ты любовь мою.
Погаснут звёзды на рассвете —
твоё сиянье сохраню!
 
 
Любовь

никогда

не должна

умереть
«Любовь никогда не должна умереть».
Глаза твои светят любовью.
Увидеть, услышать, весь мир облететь,
обнять и припасть к изголовью.
А сердце, как прежде, поёт и поёт,
не может не петь, если любит,
мелодию счастья — древнее неё
не-бу-дет, не-бу-дет, не-бу-дет.
«Любовь никогда не должна умереть».
В глазах твоих — счастье рассвета,
загадкой мерцают они при луне
в оттенках неясного цвета.
А в вальсе взлетает, трепещет душа,
и замирает в тревоге.
И чары любви. Целовать не спеша.
Так прежде любили и боги.
«Любовь никогда не должна умереть».
В глазах твоих светится вечность.
В любви я банкрот, но не надо жалеть.
Любите! Любите беспечно.
Явите своё милосердие мне,
я вечный должник Купидона.
Но разве устану я петь при луне
мотив, хорошо мне знакомый:
«Увидеть, услышать, весь мир облететь.
Любовь никогда не должна умереть».
 
 
Янтарь
Опять с утра в янтарь погружена.
А вечером — возникнешь на пороге.
Ты целый день чужая, не жена.
Ну, может быть, любовница. Немного.
Приходишь ты — от скуки или как?
И ты всегда внезапно возникаешь.
Приходишь ты и разгоняешь мрак,
тоску, хандру куда-то прогоняешь.
Потом уйдёшь. И снова — в свой янтарь.
А что оставишь от себя на память?
И вновь тоска. И вновь на сердце хмарь.
И как янтарь такую принимает?
 
 
Я и она
Да нет, не буду я один,
со мной навечно поселилась стужа.
Я и она. Проходят дни —
я никому уже не нужен.
И вряд ли кто меня вернёт
к той жизни, трепетной и нежной.
Забыть тебя? Лицо твоё?
Забыть всё то, что было прежде?
Забыть? И чтоб не вспоминать?
Пусть лучше в сердце будет стужа.
Зима. Мороз. Звёзд не видать.
И толстый лёд лежит на лужах.
 
 
Расплата
Опять гадаю я на лепестках ромашки:
любить иль не любить?
Страдать иль ревновать?
Хочу судьбу узнать.
Но только как мне спрашивать?
Ромашкина вина — ты не пришла опять.
Пытаюсь позвонить — твой телефон молчит.
Тревожные гудки средь равнодушных стен.
О, как же мне теперь
с тобой поговорить?
И как мне разорвать
молчанья жуткий плен?
А в памяти звенит насмешливое слово,
что ты в тот страшный час тогда произнесла.
Я вспоминаю всё.
И снова. Снова. Снова…
Скажи же, в чём была
тогда моя вина?
Уж столько лепестков я оборвал с ромашек,
За что-то пострадав, заставил их страдать.
Хочу судьбу узнать.
Но только как мне спрашивать?
Так в чём же их вина —
ты не пришла опять…
 
 
Где же наш

потерялся причал?
Было. Было. И мы любили.
Только времени сколько прошло
Мы такими счастливыми были,
только было всё это давно.
А теперь мы не стали моложе,
мы состарились, милый мой друг.
Время — жизнь надо нашу итожить,
всё, что стало не сразу, не вдруг.
Где случилась та, росстани, пристань,
от которой мы порознь пошли.
Может, был я настолько неистов,
что забыл я о нашей любви.
Что же ты удержать не сумела?
Согласилась со мной, промолчав?
Чья вина? Только в этом ли дело,
если наш потерялся причал.
 
 
Умей любить
Есть женщины не только на Руси.
Казалось бы, ну, что о них грустить.
В любой стране, ты только помани,
она тебя полюбит. Без любви.
Заморской женщины и смак иной,
вкус губ её и запах не такой.
Любовь её — и та совсем не та.
Что от неё осталось? — пустота.
Её любить — есть всухомятку хлеб:
жуёшь, жуёшь, а наслажденья нет.
О русской женщине особый разговор:
и вкус иной, иной любви простор.
Ласкается, как кошечка, нежна.
И даже если вовсе не жена,
сама прижмётся, скажет: любый мой.
И забываешь всё! И сам уже не свой.
А как обнимет, тает свет в глазах.
Застынет слово. Только тихо: ах!
Есть женщины. Но их умей любить.
А как полюбишь —
как тогда забыть?
 
 
Я слышал музыку
Я слышал музыку. Но слышал, как во сне.
И, кажется, я всё-таки уснул.
Ты подходила, кажется, ко мне —
поцеловать? Иль только сесть на стул?
Я помнил только, как напрягся я,
как встрепенулся вдруг, желанием томим.
А ты тот стул взяла и отошла.
Ко мне ты подходила? Иль за ним?
 
Я слышал музыку. Я слышал, вальс звучал,
я, кажется, пытался танцевать.
И ты, вальсируя, летела через зал.
Догнать. Догнать. Но как тебя догнать?
Я помню только, как пытался я,
но ноги ватные не смели поспешить.
И ты ушла. Опять остался я —
опять один — мгновения ловить.
 
Я слышал музыку. Та музыка во мне
дышала нежностью, как будто соловей
пытался высказать нам что-то в тишине —
он гимны сочинял любви своей.
Я слышал музыку…
 
 
Глупость
Какую глупость в жизни сотворю
и жизнь свою не раз переиначу?
И как случилось — я тебя люблю,
хоть для тебя я ничего не значу.
Ты на меня лишь мельком бросишь взгляд,
когда меня случайно вдруг заметишь.
И ничего глаза не говорят,
бессмысленно себе противореча.
Меня не позовёшь с собою в путь,
я для тебя ведь ничего не значу.
Ты можешь лишь нечаянно взглянуть —
не сможешь ничего переиначить.
Печаль уйдёт — на запад ли, восток —
путь на земле открыт для всех печалей.
Навеки скроется заветный огонёк.
Когда уйдёт — заметишь ты едва ли.
Лишь где-то как-то жизнь — едва ли жизнь —
в душе, как в море, скроет бездну горя.
Какую глупость в жизни совершишь,
но ты её вовек не переспоришь.
 
 
Ушла любовь
Моя жена? Она уж не придёт.
Нас нелюбовь навек разъединила.
Не вспоминай, пожалуйста, её:
она ушла. Она сама решила.
Из памяти она уж никуда
и никогда до смерти не исчезнет.
Забудешь разве прежние года,
где всё переполняло нас надеждой.
Рассеялись надежды, словно дым,
откуда-то пришло непониманье.
Мы на пороге кризиса стоим.
Ушла любовь…
 
Я лгал тебе
Я лгал тебе.
А ты, как правде, верила
и сразу становилась красивей.
Вот так корабль ушёл в грозу от берега,
чтоб раствориться где-то средь морей.
Я лгал тебе.
А ты — такая милая.
Не верить мне — да как бы ты смогла?
Корабль ушёл. И клал за милей милю он.
Его любовь и в бурю берегла.
Я лгал тебе.
Когда ж ты не поверила,
как ты была отчаянья полна!
Корабль ушёл. И не вернулся к берегу.
Твоя любовь. Вернётся ли она?
 
 
Как?
Возвращаюсь. Зачем возвращаюсь?
Чтобы завтра расстаться опять?
Добротою своей наслаждаюсь,
только… лучше её мне не знать.
Завтра снова жалеть себя буду
и тебя — как тебя не жалеть?
Как легко мы любовь свою губим,
день за днём. Впереди только смерть.
Расстаёмся, чтоб вновь возвратиться.
Вместе тесно. И врозь — нелегко.
Как же нам перейти ту границу,
где любви-нелюбви окоём?
 
 
Любимое сердце
Любимое сердце, вот только чужое,
ну, как мне в него постучать?
То ль дверцу в него мне сегодня откроют,
то ль молча прогонят опять?
И хожу я. Хожу я в тревоге,
подойду…
Отойду…
Подойду…
Ищу я к любимому сердцу дорогу,
но никак я её не найду.
Блуждаю в потёмках.
Давно я блуждаю.
Кто предложит лучину в ночи.
 
Любимое сердце об этом не знает.
А ты, моё сердце, молчи.
 
Вернусь к тебе однажды
Быть может, ты уже меня
забыть успела? Только в тайне
в разгаре взбалмошного дня
вдруг остановишься случайно.
И что-то сердце всколыхнёт,
тоска легко на сердце ляжет.
Ведь то, прошедшее, живёт,
напомнит о себе однажды.
Быть может, ты уже меня
забыть успела. Может статься.
Вернусь к тебе однажды я,
чтоб не уйти.
Навек остаться.
 
 
Не долюбили
А так тревожно стучало сердце,
душа не знала: смеяться? Плакать?
Ты уходила. Закрылась дверца
за тем, что было. Что скрыто мраком.
Открыть завесу как тайны нашей?
Кому расскажешь о том, что было?
О том — ушедшем, о том — вчерашнем,
как не сумели — не долюбили?
Пусть время наши врачует раны.
когда забудем, мы вспомним всё же,
что полюбили мы слишком рано,
что разлюбили мы рано тоже.
И сердце снова забьётся в стонах,
душа заплачет. Ей разве пелось?
Этюд тревожный в тонах багровых
ударит в сердце, почти не целясь.
 
 
Когда

ты вернёшься
Знаешь, быть может, когда ты вернёшься,
вряд ли меня ты найдёшь.
В той поределой от времени роще
наших не будет берёз.
Да и тропинки, где мы проходили,
вряд ли сумеешь найти.
Всё изменилось. Автомобили
новые торят пути.
Только останется Родины запах,
если сумеешь, — дыши.
Я же уйду. На Восток иль на Запад…
Знаешь, меня не ищи.
 
 
Прости
Прости меня. Когда уж нет тепла
и солнце из-за туч пятном неясным,
когда мою любовь не сберегла,
что ж тут жалеть, когда и так всё ясно.
Но ты прости. Ведь это я ушёл,
не выдержав твоей любви упрёки.
Я был упрям, невежлив и страшо́̀н.
Теперь я знаю, что я был жестоким.
Простить сумеешь? Только не вернуть
тех дней, когда счастливыми мы были.
Счастливой стань! А я уж как-нибудь.
………………………………………..
Прости-прощай! Зачем плодить калек?
И помолись, коль сможешь, за удачу.
Я человек. Я — только человек,
а это всё же что-нибудь, да значит.
Я знаю: вместе нам уже не быть, —
любовь на расстоянии бывает.
Не можешь запретить себя любить?
Простить сумеешь?
Это я не знаю…
 
 
Ужель навек?
Всё. О любви — ни слова. Только так.
Любовь — она, быть может, и осталась.
Слова о ней застыли на устах.
И сердце как-то неспокойно сжалось.
А что произошло, нам не понять,
и где прошла незримая граница.
Но только всё ушло. Ушло опять.
Но только мне опять всю ночь не спится.
А ты и я… ужель навек расстались?
И никогда назад не возвратиться?
И сердце, словно пойманная птица
в силки попав, тревожно трепыхалось.
 
 
Не дари
Полюбила? Себя не обманешь,
сердце ноет и хочет любви.
Ты его повстречала вчера лишь,
а сегодня опять он один.
Ты-то любишь? А если не любишь,
так зачем целовать не любя?
И его завтра также забудешь,
с ним расставшись всего на полдня.
А он тебя любит?
Ты спроси, непременно спроси.
Не спеши подставлять свои губы,
ведь не принято так на Руси.
Не дарили тогда поцелуи,
не дарили любви не любя.
Трудно встретить сегодня такую,
чтоб она не дарила себя.
Вот полюбишь… Да вряд ли полюбишь,
ты свою раздарила любовь.
Ты женою и матерью будешь?
Не дари! Не дари себя вновь.
 
 
Серьёзный

разговор

ни о чём
Пришла? Ну что ж, располагайся.
Здесь места хватит на двоих.
Пусть полетают души в вальсе,
а мы поговорим без них.
Пусть разговоры наши глупы,
как всяк любовный разговор.
Мы, не теряя ни минуты,
продолжим наш вчерашний спор.
О чём он? Ты уже не помнишь?
И я, прости, уже забыл.
Он ни о чём. Он был всего лишь…
Да что о нём — он просто был.
Да есть ли то, о чём нам спорить?
Ведь ты и я — мы оба здесь.
В твоих глазах застыло море,
весь океан — бескрайний, весь.
Ты видишь — наши души в вальсе,
так тесно вместе — не разнять.
Пришла? — Давай, располагайся.
Нам есть друг другу что сказать.
 
 
Если встречу…
Если встречу, пройду стороной,
на глаза показаться не смея.
Может быть, тебе лучше одной —
я тобой не однажды осмеян.
Мне злословье твоё не забыть.
Слово — каждое! — в сердце занозой.
Сердце ноет, но хочет любить —
может быть, я для этого создан?
Только как мне об этом сказать,
если слышать не хочешь меня ты.
Я люблю! Я хочу целовать,
растворяясь в любимых объятьях.
Я хочу! Как хочу я тебя,
но боюсь только в этом признаться.
Как же можешь вот так, не любя,
ты другому душой отдаваться?
Вот опять я иду стороной,
чтоб тебя не обидеть собою.
Ну, зачем же, любимая, мной
Ты играешь?..
 
 
Не могу
Заливал я тебя не водой ключевой, —
крепкой водкой, вином я тебя заливал.
Ты ушла, унесла мою память с собой.
Если б только я знал…
Если б только я знал…
Моё сердце застыло навеки в тоске,
моё сердце пылало пожаром в груди.
Но замёрзла вода, толстый лёд на реке.
Чем горячее сердце моё охладить?
Я б рыдал, если б мог я позволить рыдать,
но ворота для слёз крепко запер засов.
Лишь вином мне осталось тебя заливать,
Лишь вином…
Лишь вином…
Лишь вином…
Но и в пьяном угаре проклясть не смогу.
Ты как прежде мила. Ты как прежде легка.
Позови — и приду сквозь метель и пургу,
не задержат меня ни дожди, ни снега.
Заливал я тебя…
Нет, не смог я залить
ни водой, ни вином.
Не могу я забыть.
 
 
Из чашки одной
Из чашки одной нам уж чая не пить,
привычно не выпить вина из бокала…
В квартире одной не удастся нам жить,
лишь вспомню с тоской, как меня ты ласкала.
У каждого чашка для чая своя,
и время для чая совпасть не желает.
А что до вина… Да какая вина,
если только вдвоём мы не часто бываем?
И общая чашка разбита давно,
давно на помойке осколки бокала.
И выпито было когда-то вино,
а что до квартиры… Опять вспоминаем:
В ней было уютно. И чайник кипел.
Немного вина, но его нам хватало.
И только дела, череда разных дел.
На ссоры минуты нам не оставалось.
Но кто же тогда эту чашку разбил?
Расправился кто с бедолагой бокалом?
И счастье — ушло. Испарилось как дым.
А там уж по швам и любовь затрещала.
Из чашки одной…
 
 
Тепла

не будет

без огня
И перестал я быть счастливым,
когда любовь моя ушла.
Зачем меня осиротила,
с собою сердце унесла?
В душе занозой острой, колкой
остался милый образ твой.
Но только то — любви осколки.
Но нет тебя — родной, живой.
Вернуться бы… — куда вернуться?
Тебя нельзя уже вернуть.
И пусть сердца неровно бьются,
ты без меня свой торишь путь.
Не знаю, с кем. Да если знал бы…
Ведь всё равно ты без меня.
Не надо лжи. Не надо правды —
тепла не будет без огня.
Что ж пожелать тебе в разлуке?
Быть может, счастья пожелать?
Но вижу я: родные руки
меня не станут обнимать.
Ты перестала быть моею.
А чьей ты стала — надо ль знать?
Быть может, пережить сумею —
счастливым только мне не стать.
 
 
Она ещё напомнит
Честнее, коль решишься ты сама.
Оставь сейчас, когда ещё я в силе.
Когда ещё есть горе без ума,
но нет ума, чтоб горе пересилить.
Оставь меня! — нисколько не жалей,
когда тебе я чём-то неугоден.
И не считайся с мнением друзей —
не им в любви я признавался вроде.
Оставь, когда найдёшь другой объект,
приятнее, моложе и нежнее.
А наша — что? — Была она и — нет.
Пусть я останусь где-то вместе с нею.
Но день придёт — она напомнит о себе.
Моя любовь была в твоей судьбе.
 
 
Уходишь?
Уходишь? Я знаю, уходишь,
и завтра не станет тебя.
Любовь-то зачем ты хоронишь?
Не сможешь ты жить не любя.
Ты скажешь, что ты разлюбила,
и в этом себя убедишь.
Но как позабыть то, что было.
Забыла уже — говоришь?
И наши бессонные ночи,
и наши безумные дни.
Ведь если ты даже не хочешь,
напомнят, напомнят они.
Когда расставались с тобою,
секунда была велика.
А завтра — да это такое
далёкое, словно века.
А встретившись после разлуки
на день или час — всё равно:
и тесно прижатые руки,
и души поют в унисон…
Уходишь, ты так захотела,
и сердце уносишь с собой.
Уходишь ты телом. Лишь телом —
а с кем остаёшься душой?
 
 
Разговор
Ты не молчи. Я жду ответа.
Теперь нет времени молчать.
Уходит день последний лета.
И завтра осень. Что нам ждать?
Когда в тепле мы не согрелись,
в морозы хватит ли тепла?
Когда в душе шумят метели,
когда любовь давно ушла…
Скажи, любовь ты нашу помнишь?
Наш первый день? Давно забыл?
Теперь с тобою мы всего лишь…
Скажи… Ответь… Молчать нет сил…
 
 
Слёзы
Как близка у женщины слеза
в радости, надежде или горе.
Никому о том не рассказать —
пореветь — и станет легче вскоре.
У мужчины слёзы далеки,
только ярость в молчаливом взгляде.
Лишь тревожно стиснет кулаки.
Говорить ему уже не надо.
Говорят, характером кремень,
а на сердце — шрамы, шрамы, шрамы…
Лишь фуражку сдвинет набекрень
и молчит, молчит. Молчит упрямо.
Плакал я. Белугою рыдал.
только ты меня не понимала.
Ты ушла однажды, не сказав.
Больше ты меня не обнимала.
 
 
Если б мог

я не слышать…
Ты прошла по тропинке
и давно ты ушла.
Только образ твой зыбкий
где-то галькой шуршал.
Только мерно стучался,
бил волною прибой.
Я с тобой не расстался —
ты рассталась со мной.
Ты ушла не прощаясь,
тихо-тихо ушла.
Только в берег плескалась,
волновалась волна.
Где-то чайки кричали,
словно чуя беду, —
Наши души летали,
призывая судьбу,
чтоб дала разрешенье,
чтоб назад всё вернуть.
Ты ушла. Где-то тенью
продолжала свой путь.
И всё глуше и тише
от шагов твоих шум.
Если б мог я не слышать…
Ты ушла, не взглянув.
 
 
Аз воздам
Ты ушла. И как-то грустно
стало мне.
Ты ушла, оставив чувства
в тишине.
А какой-то жуткий холод —
сразу в дрожь.
То ли стар я, то ли молод —
не поймёшь.
Как тебе я стал не нужен,
не пойму,
Был я лучше? Стал я хуже?
Почему?
Может быть, другой стал лучше?
Стал нужней?
Ты скажи, меня не мучай,
пожалей.
Всё, что мне судьба готовит —
всё приму.
Но не требуй моей крови —
ни к чему.
Ты ушла. Ну, что ж, бывает, —
счастья вам.
Только грустно. Вспоминаю —
аз воздам.
 
 
Не спеши!
Вот идёт. В глазах — осколки злости,
в тротуар впечатывая шаг.
«Ненавижу! Вы мне это бросьте.
Каждый из мужчин сегодня — враг».
Кто тебя обидел, недотрога?
Подожди, остынь и не спеши.
Этих мужиков не так уж много,
что затронут краешек души.
Что затронут… Пусть проходят мимо
тех, других — они нужны тебе?
Если б ты вчера не полюбила,
стала б разве плакаться судьбе?
Он тебя сегодня не заметил,
он ушёл с подружкою твоей.
Вас не двое. Есть ещё и третья.
Жизнь — она немножечко трудней.
Не спеши! Твоё настанет время,
будет парень, только для тебя.
У него всегда ты будешь первой.
И единственной…
 
 
Вопрос прошлому
Я тебя к другому не ревную.
Да и время ли — к другому ревновать?
Только всё же по тебе тоскую,
заставляет что-то тосковать.
Только вспомню — дрожь на сердце ляжет,
и печалью отзовётся боль.
Сердце вещее само подскажет —
ты меня, подскажет, не неволь.
Ты ж не смог ей дать простого счастья —
думал ты? И думал ты о чём?
И теперь над нею ты не властен.
Перестань, не думай о другом.
Но её забыть едва ли сможешь —
боль на сердце навсегда легла.
Исподволь, но всё-таки тревожит:
ведь была ж она. Со мной была.
А теперь — другой тебя обнимет,
и прижмёшься всё-таки к нему.
Не ревную. Но на сердце иней,
холодок на сердце. Почему?
 
 
Всё прошло
Что нам, милая, осталось
в этой жизни на двоих?
Вспоминать, как мы расстались,
не сдержав страстей своих.
А ведь было… На свиданье,
еле сдерживая шаг…
Помнит лес все наши тайны,
шёпот жаркий, блеск в глазах.
Помнят ранние рассветы,
как расстаться не могли.
Рассказать кому об этом,
что с тобой не сберегли?
А ведь было… Счастье рядом,
проходило мимо нас.
Задержать его бы надо —
не смогли. И блеск погас.
И заря уже не наша,
и рассвет уже чужой.
И туман густой, вчерашний
был не наш. Не наш с тобой.
Соловьи поют чужие,
трели их — уже не нам.
И леса стоят пустые —
не ходить нам по лесам.
Где тот страстный нежный шёпот?
Где тот жаркий поцелуй?
Скрылось всё за поворотом.
Не вернуть, как ни ревнуй.
Как же всё же мы расстались,
не сдержав страстей своих?
Что нам, милая, осталось
в нашей жизни на двоих?
 
Береги же сердце у любимой
Рана в сердце кровоточит болью,
чем её унять, на сердце боль?
Если ранят сердце нелюбовью,
долго сердце помнит нелюбовь.
Это ж ранить мимолётно можно, —
заживить — попробуй, заживи.
Но страшнее, если ранят ложью,
сердце разрывается от лжи.
Береги же сердце у любимой,
правдой, ложью ты её не тронь.
Пули злые пусть проходят мимо.
В ней любовный пусть горит огонь.
 
 
Было и…
Было — любил.
Было — страдал.
Перегорел.
Голос пропал.
Снова люблю,
страдать не спешу.
Может, найду,
может, спрошу.
Снова любить.
Снова страдать.
Как пережить?
 
 
Предсказание
Когда-нибудь — и жизнь моя окончится,
и я уйду, не потревожив Вас.
Я обречён навек на одиночество,
невидим и неслышим. Я — угас.
Надеюсь, что-то, может быть, останется,
быть может, кто-то вспомнит обо мне.
Когда-нибудь... Но мы с тобой расстанемся.
По одному.
Но счастливы вдвойне.
 
 
Запретная любовь
Она ждала. Она ждала, крепилась,
не выдав похоронной суеты.
Прикован к гробу взгляд. Лежал любимый,
как никогда, укутанный в цветы.
Уже все траурные речи отзвучали.
Последний спич произнесла вдова,
скрывая радость в траурной печали…
Она ждала. Крепилась и ждала.
Когда же вдалеке растаяли машины,
осталась тишина могильных плит,
на крест могильный свой крест наложила.
И, наконец, заплакала навзрыд.
 
 
С кем ты будешь
Уходила. И не оглянулась.
Лишь упрямо плечи ты свела.
За тобой пустыней дышит улица,
густо-густо кроет землю тьма.
И морозцем потянуло лето,
дрожь по телу. И по сердцу дрожь.
Кем ты будешь завтра обогрета?
Рядом с кем по улице пройдёшь?
 
 
Луна
В речку вчера засмотрелась луна
и задремала, волной убаюкана.
Сколько веков — всё одна и одна,
кто потревожит ей сердце разлукою?
Радости встреч незнакомы луне,
и не тревожат ей сердце страдания.
Тихо подремлет одна в вышине
и побредёт по пути без названия.
Ей остаётся неярко светить,
тайны хранить, что доверят влюблённые.
Если самой не судьба полюбить,
пусть же другие живут окрылённые.
Тайну вчера подсмотрела луна,
как и века, всё такая же юная.
Пусть над землёю плывёт тишина.
Ночь будет тихой, спокойной и лунною.
 
 
Заря
Надеюсь, на земле на этой
я жил не зря.
Я по утрам вставал с рассветом,
когда заря
деревьям купол золотила,
в густой траве
зажгла кровавые рубины,
а в синеве
играла ало облаками;
сквозь облака
лучами солнце прорывалось;
луна легка
уже едва-едва светилась
своим серпом;
уже яснее становилось —
опять живём;
оркестр пернатых фугу грянет:
встречай зарю;
и кажется, я с ними рядом —
благодарю-ю-ю!
 
Забот полон рот
У меня с утра забот
Знаешь, сколько? — Полон рот.
Вон лежит конфет кулёк,
так и просит: съешь, дружок.
Просит торт: быстрей садись,
ешь! И только не ленись.
Вон в обёртке шоколад
просит: съешь! Я буду рад.
И халва так просит: ешь!
Хоть кусочек. Ну, отрежь.
Вот и ем. Полно забот.
Только кто меня поймёт?

Уморилась
Я с утра весь день трудилась.
А теперь я уморилась.

Утром я с кровати встала,
платье целый час искала.
Где-то спрятались чулки.
Их нашла. А башмаки?
Еле я себя одела.

Есть немножко захотела.
Ела кашу полчаса,
всё лизала, как лиса.
Чай пила и так вспотела.
Завтрак еле я поела.
Захотелось отдохнуть,
полежать совсем чуть-чуть.

Через час с трудом проснулась.
Час в кровати я тянулась.
А потом пошла играть,
стала куклу я ругать:
«Что ж ты, Маша, не одета?
Не получишь ты конфету.
Одевайся, не сиди.
И за мною в сад иди».

Я в саду малину ела, —
ягод пять я одолела.

А потом пришёл обед —
суп и парочка котлет.
Два часа я ела. Еле
половину съесть сумела.
Встала я из-за стола.

Солнца нету. Вот дела!
Я с утра весь день трудилась.
Знаешь, как я утомилась?
Ждёт меня давно кровать.
Спать…

Уши надо мыть?
Уши надо с мылом мыть?
Иль не надо мыть совсем?
У кого бы так спросить,
чтоб понятно стало всем?

Не хочу я уши мыть!
Пусть ответят: ну, не мой.
У кого бы так спросить,
чтоб каприз он понял мой?

Да зачем мне уши мыть?
Хоть бы мыло пожалеть.
У кого бы так спросить,
чтоб порадовал ответ?

Говорят все: уши мыть
Надо с мылом — по утрам.
Каждый встречный говорит:
ты лентяй. Всё знаешь сам.

Что же я хотел спросить?
Что ещё не надо мыть?

Нотация
Встала утром рано Нюша.
И давай ругать игрушки:
«Что вам, ночи было мало?
Не могла убрать вас мама?
И теперь играть мне как,
если в комнате бардак?»

Что игрушки Нюше скажут?
Промолчат…

Модельеры
Платье для куклы — сплошное мученье.
Мамино платье настолько мало.
Шили, кроили мы всё воскресенье
платье для куклы — да где же оно?
Мамино платье ушло понемногу,
так незаметно, но всё же ушло.
Кукла без платья осталась в итоге.
Завтра продолжить?
Кроить из чего?

Зови гостей
К носу трёт мордашку кот,
кто сегодня к нам придёт?
Баба Шура ждёт гостей.
Не было давно детей.
Помогай же, кот, сильней.
По внучатам так скучает,
часто-часто вспоминает.
Только нет гостей, не едут
ни на завтрак, ни к обеду.
Три сильнее, славный кот,
мама ждёт.
И баба ждёт.

Друзья
Летом я гостил у деда.
Я ещё к нему поеду!
У него такая лошадь,
конь, по-нашему, хороший.
Угощал его я хлебом
и воды ему давал.
А когда я пообедал,
долго он меня катал.
Мы с конём теперь друзья.

Лошадь та теперь моя.
Подарил её мне дед.
Лучше деда в мире нет!

Гость
Вовка к дедушке приехал.
На пороге встретил дед.
«Как, — спросил, — твои успехи?»
Вовка промолчал в ответ.
Что тут скажешь, если Вовка
простоял вчера в углу.
Промолчать бы, да неловко:
«Врать, дедуля, не могу.
Я вчера не слушал маму,
папе тоже нагрубил.
А сестрёнку, скажем прямо,
просто-напросто побил.
И теперь мне стыдно, деда,
за домашние дела.
Я решил: к тебе поеду,
пока буря не прошла».
Дед вздохнул, усы пригладил:
«Да, подвёл меня ты, брат.
Это ж что же сделать надо,
чтоб кругом стать виноват.
Ну, да что ж, пойдём обедать,
А потом поговорим.
Там начнём свою беседу,
всё обсудим, поглядим».
Сели есть. Но только Вовке
не идёт никак еда.
Ну, зачем побил сестрёнку?
С мамой, папой грубо так?
Дед неспешно ест картошку,
выпил кружку молока.
Вовка мог бы, только ложка
нынче очень нелегка.
Наконец обед закончен.
Дед молчит, а Вовка нет:
«Виноват я, деда, очень,
понял я всё это, дед.
Знаешь, деда, я не стану
больше драться и грубить.
Ведь люблю я маму, папу,
без сестрёнки как мне жить.
Я домой хочу поехать,
чтоб быстрей прошла гроза,
чтобы за свои успехи
честно мог смотреть в глаза.
Ты прости меня, дедуля,
с мамой, папой помирюсь.
И сестрёнку так люблю я,
пусть она смеётся. Пусть!»

Возвратился внук от деда,
так не выпив молока.
Как же Вовка мог обедать,
если дома плохо так?

Когда же

я вырасту?
Я своей сестрёнки Тани
старше на два года.
Мама знает, понимает:
великан я вроде.

Только папа — что за папа! —
говорит: малышка.
И кладёт пораньше спать он.
Даже рано слишком.

Маше спать пора

        1.
Уже поздно. Пора спать.
Легла Машенька в кровать.
На подушке — голова,
и глаза уже прикрыла.
Приготовилась. Сама
маму тихо попросила:
«Сказку мне, ну хоть чуть-чуть,
мне без сказки не уснуть».
Начали про колобка,
рассказали про мышат…
Глазки Машеньки никак
закрываться не спешат.
«Маша, спи! — сердится мама. —
Я рассказывать устала».

        2.
Время спать. Быстрей в кровать.
Надо глазки закрывать.
На подушке голова,
под щекою ручки.
Поудобней улеглась?
Так-то будет лучше.
Нос сопит.
И глаз закрыт.
Это значит — Маша спит.

Спи, Антон!
Ходит Дрёма. Ходит Сон.
Не уснёт никак Антон.
Ручка там и ручка тут,
ножки места не найдут.
Голова подушку мнёт,
глазик тоже не уснёт, —
То ли левый, то ли правый —

засопел вдруг тихо нос.
Спи, Антон! Приятных грёз.

Колыбельная
Вот уходит солнце спать.
Ты ложись, дружок, в кровать.
Вот взошла уже луна
и тебе желает сна.
Звёзды ласково мерцают,
спи, дружок, — тебе желают.
И ручей в траве журчит:
кто у нас ещё не спит?
Тёплый ветер тучи гонит,
чтобы было спать спокойней.
Только что же ты не спишь?
Засыпай быстрей, малыш.
Ты усни. И мама тоже
отдохнуть с тобою сможет.

Самовар
Самовар ворчит от злости.
Есть огонь. А где вода?
За столом уселись гости,
чаю всем им надо дать.
А воды налить забыли.
Рассердился самовар:
«чай в заварник положили? —
Из чего мне делать пар?
Без воды огонь опасен, —
я могу и заболеть.
Видишь, бок стал очень красным.
Что же мне теперь — сгореть?»

Пылесос
Знаю, он голодный очень,
ест он всё, что видит глаз.
Ест он днём и ест он ночью,
и не спрашивает нас.
Когда ест, всегда гудит
у него мотор внутри.
Только включишь, сразу нос
всюду тычет пылесос.
Всё, что вынюхает нос,
съест голодный пылесос.

Лисичкин

подарок
В дом вернулся папа с поля.
Говорит Серёже с Полей:
«Шёл домой, лисичку встретил.
Вот её подарок, дети».
Дал Серёже, дал и Поле
хлеб, что брал с собою в поле,
что оставил сыну с дочкой
от обеда, по кусочку.
Ест Серёжа, хвалит Поля —
хлеба нет вкуснее более.
Старый бабушкин секрет:
хлеб лисичкин — вкусный хлеб!

Разноцветная

лошадка
Рисовала я лошадку,
получился конь-огонь.
Сам зелёный, с гривой красной,
ноги с синей бахромой.
Только эти три и были
у меня карандаша.

Вот и лошадь получилась.
Чем она нехороша?

Бегемот?

Гиппопотам?
Бегемот? Гиппопотам?
Кто в вольере? Кто же там?
На табличке — бегемот
в этом номере живёт.
«Гиппопотам», —
сказал смотритель.
Кто же там? Смотри. Смотрите.
Оба там? А зверь один.
А другой-то где же? Где?
Говорят, что утром был.
Может, спрятался в воде?

Смотрят все. Но только тут
бегемота не найдут.
Или нет гиппопотама?
Невидимкою вдруг стал он?

Только папа объяснил:
два названья — зверь один.
Бегемот, гиппопотам —
Называй, как хочешь, сам.

Солнце

утомилось
Солнце целый день трудилось.
Столько сделало добра.
За день сильно утомилось, —
отдохнуть бы до утра.
На закате солнце скрылось,
свет с собою унесло.
Как же сильно утомилось,
если стало вдруг темно.
Отдохнет, а утром снова
встанет солнце над землёй.

Да и я поспать готова —
день-то был такой большой.

Эхо
Я кричу — оно в ответ,
словно шлёт мне свой привет.
Только все мои слова
укорачивает.
Я молчу — оно молчит,
ничего не говорит.
Вот такое оно
неудачливое.

А вчера сказало: «Стой!
Ухожу я на покой.
Можешь больше не кричать —
я не стану отвечать.»

Я молчу — оно молчит.
Я кричу — оно молчит.
Что ж кричать,
когда молчат.
Буду спать…

Напрасные

страхи
Мы читали с мамой сказку,
не успели дочитать.
И ложусь теперь с опаской
в свою тёплую кровать.
Страшно спать: вдруг Бармалей
загрохочет у дверей?
Вдруг зубастый крокодил
дверь хвостом уж разрубил?
Стало страшно. Только мама
мне с улыбкою сказала:
«Крокодилу с Бармалеем
не разбить в квартиру двери.
На дозоре Мурзик-страж.
Охраняет сон он наш».

Где крапива?
Ты не знаешь, где крапи́ва?
Не знакома с крапиво́й?
Вон трава. Проходишь мимо,
проведи по ней рукой.
Сам поймёшь, когда вопьётся
сотня игл в твою ладонь.
Крапиво́й трава зовётся,
иль крапи́вой. Ох, не тронь?

Маленькие

солнышки
Солнце бросило весною
в огороде семена.
Много тысяч солнц стеною —
я их вижу из окна.
Детки любят свою маму:
целый день за солнцем вслед
шляпки движутся упрямо.
Лучше мамы в мире нет!

Рисунок
Проснулся. Что-то не пойму —
окно-то кто разрисовал?
Ох, и достанется ему —
стекло я портить бы не стал.

Когда я ручкой на стене
цветы для мамы рисовал,
мой папа так меня ругал…
Тогда досталось сильно мне.

Сегодня ж папа говорит:
«Ох, дед Мороз и молодец!
Нарисовал такой он вид.
Силён сегодня сорванец».

Так как же так: меня ругать,
а дед Мороза похвалить?
Нельзя на стенке рисовать.
А на стекле?..

Времена года
Говорят, приходит лето,
а его нигде и нету.
Что такое это лето?
И во что оно одето?

А потом приходит осень.
Где она — опять мы спросим.
Осень быстро пролетела,
я его не рассмотрела.

Вот уже идёт зима.
Только где ж она сама?
Нет зимы, нигде не видно.
Снег и холод. Так обидно

За зимой пришла весна.
Где ж она: и что она?
Я снимаю шубку смело,
наконец-то потеплело.

Но зима, весна и лето
потерялись, видно, где-то.
Даже осень потерялась.
Мне они не повстречались.

Осень идёт
Осень в сад вошла и видит:
сад уже осиротел.
И с деревьев от обиды
кружит пёструю метель.
Оголяют ветки быстро,
словно в баню собрались.
Только ягоды-монисто
по рябине сверху вниз.
На дорогах листьев ворох
всё растёт, растёт, растёт.
Шаг ступил — и слышен шорох.
Это осень так идёт.
Жить среди мудрых книжек.

Миша и Вика
Что так громко плачет Миша?
Тише, Миша. Тише… тише.
Только Миша громче плачет.
Как понять, что это значит?

Вот идёт он вместе с мамой —
самой лучшей в мире мамой! —
садик Мишин, группа Миши,
и девчонки, и мальчишки.
Мама Мише помогает —
раздевает, одевает.
Говорит ему, целуя:
«Вечером к тебе приду я!»
Целый день в саду?
Без мамы?
Самой лучшей мире мамы?

Вот и плачет Миша громко —
так не плачут и девчонки.
Как же можно так мальчишке?
Плакать громко — это слишком.
Только маленькая Вика —
как не любит Вика крика! —
пошептала что-то Мише —
Миша плакать стал потише.
А потом и слёзы вытер,
улыбнулся. Посмотрите!
Как они смеются звонко —
полюбуйтесь на ребёнка.
Он уже весёлый самый
и не плачет он без мамы.
Молодчина эта Вика.

Ну, не любит Вика крика…

Случай в детском саду
«Вась, смотри, какой красивый
на площадке вырос гриб,
Я немножко откусила,
откуси быстрей и ты».

Так, сырого и без соли,
съели гриб. Потом другой.
В животе вдруг стало больно.
«Вася, Вася, что с тобой?

Марь Иванна, плохо Васе.
У меня живот болит».
Отравились в одночасье, —
вот что значит — съели гриб.

Едет врач в машине скорой,
всем сигналит: не мешай!

Отравил всех гриб, который
был так вкусен малышам.

Теперь понятно
Мы с братишкою играли.
Книжка каждому нужна.
Быстро книжку разорвали.
Стало две. Была одна.
Только папа — вместе с мамой —
наказал с братишкой нас.
Нам теперь понятно стало:
если рвать, то не сейчас.
Вот без мамы и без папы
все поделим книжки с братом.

Школа
Мы вчера с братишкой Колей
побывали будто в школе.
Книжку вместе почитали,
и случайно разорвали.
Я его ударил книжкой,
а потом меня братишка.

Так мы с ним повеселились.

Только книжка развалилась.
Только стало жалко книжку.

Принёс кисточку братишка,
я достал бумажный клей.
Книжка, больше не болей.

Мы решили с братом Колей
не играть в такую школу.

Пора в школу
Рано утром встала Оля,
ей сегодня надо в школу.
Садик кончила вчера, —
в школу ей идти пора.
Сентября ей ждать невмочь,
пусть быстрей уходит ночь.
Куклу в ранец и вперёд,
вместе в школу. Школа ждёт!

Идут букеты
Настанет осень. И цветы
шагают дружно в школу.
Букеты дивной красоты
несёт народ весёлый.
За лето отдохнул народ.
Мудрее стал и выше.
Теперь он будет целый год
жить среди мудрых книжек.

Букварь
Я почти совсем большой —
вон, букварь мой на столе.
Буквы знаю хорошо,
ну, пока ещё не все.

Знаю «а» и знаю «у».
Букву «м» почти узнал.
Прочитать почти смогу,
что вчера в лесу кричал.

Я «ау» в ответ кричал,
чтоб себя не потерять.
Но пока я не узнал,
как мне «мама» написать.

Стану я совсем большой,
всё сумею написать.
Вот букварь теперь со мной,
чтоб всегда
везде
всё
знать.

БольноЙ
Нынче в школу не пришёл
мальчик Иванов Егор.
Заболел. Лежит в постели.
Дышит тихо. Еле-еле.
Он бы не дышал совсем,
если б только так сумел.
В невидимку-шапку влез бы.
Только всё — прощай надежды.
За окном строчит сорока:
«Он не выучил уроков.
Не читал и не писал,
Он в компьютер проиграл».
А Егор почти не дышит, —
вот сорока, вдруг напишет?

Подскажите, кто Егора
может вылечить от хвори?

Простуда
Так хочу сейчас с друзьями
побросать снежками,
чтобы вместе, чтобы с вами.
Но мешает мама.
Говорит: «Дружок, болеешь.
Вот, таблетку скушай».
Не поспоришь нынче с нею —
мама знает лучше.
Я вчера её не слушал,
а сейчас — простуда.
Снег вчера я жадно кушал,
но теперь не буду.
Две недели есть таблетки,
пить микстуру ложкой.

Лучше маму слушать, детки…

Снег такой хороший…

Как закалиться?
Холодной выпил я воды,
и горло заболело.
Недалеко и до беды,
добро бы, что за дело.
Вот в зоопарке — видел я —
медведь зимою плавал.
Он лапой льдины раздвигал.
А мог бы я. Руками.
Но я бы — точно — заболел,
а он не заболеет.
Как закалиться он сумел?
А я так не сумею?

Драка
Драка в классе — вот те раз,
бьются Коля с Васей.
Что случилось в этот раз?
В чём их разногласье?
Есть причина. Вот сейчас
Катя виновата.
Из-за Кати в этот раз
подрались ребята.
Только что стряслось у них,
горе-то какое.
А ведь были два таких
не разлей водою
Только Коля позабыл,
что их разлучило.
Вася то ж в пылу борьбы
позабыл причину.
Вот они, как кочета,
даже слёзы прячут.
Та причина иль не та,
ничего не значит.
Каждый позабыл уже,
что случилось с Катей.
Не разнять былых друзей,
стало всем понятно.
Как тут драку прекратить?
Кто из них сильнее?
Катя — плакса, так и быть.
Но причина с нею.
Тут не скажешь: пощади.
Не уйдёшь от драки.
Первый должен быть один!
Вот такой характер.
Вот и драка. Прямо класс!
Виновата Катя.

Так у нас. А как у вас?
Также всё, ребята?



МАЛЕНЬКИЕ,

НО ВАЖНЫЕ


Блоха
Блоха могла везде скакать,
но скоро стала разуметь:
чтоб уважаемою стать,
свой экипаж пора иметь.
Но не замёрзнуть бы. И вот
приобретен пушистый кот.
Всегда везде блоху везёт
и даже кормит. Без хлопот.

Кузнечик
Кузнечик весь день занят трудной работой,
А к вечеру, сделав полтысячи дел,
Он скрипку достал и опробовал ноты,
И ласково голос её зазвенел.
Всю ночь он и скрипка рассказывать станут,
Как славно живётся в зелёной стране.
Закончит рассказ, когда утро настанет,
И солнце придёт на замену луне.

Жук

        1.
Жук ползёт, гудит: дорогу!
Расставляет важно ноги.
Жук огромный и рогатый,
Важно шествует куда-то.
Кто-то где-то ждёт жука.

В добрый путь тебе! Пока.

        2.
Жук жужжит с испугу: жу-у-у.
Посмотри, как я дрожу-у-у.
Что ещё тебе скажу-у-у.
Я боюсь. Я погожу-у-у.
Так хочу я полететь —
не попасть бы на обед.
Вон скворец готов взлететь,
и его страшнее нет.
Не летаю и дрожу-у-у.
Вот опять — жу-жу-у, жу-у-у.
И снова жу-у-у.

Пчела
Где распускается цветок,
она готовит хоботок.
Воткнёт его в цветок поглубже
и мёд сосёт. Он деткам нужен.
Цветок целует за цветком
и мёд несёт в пчелиный дом.
А завтра снова над цветком
пчела летает. За медком?

Пчёлка
Пчёлка летом носит мёд
и с собою носит жало.
Кто на пчёлку нападёт,
пусть не плачет — покусает.
Охраняет пчёлка мёд
и в семью его несёт.
Любит деток, кормит мёдом.

Обижать её не пробуй.

Где же мёд?
Пчёлка вылетела в поле,
там цветов красивых море.
Где в них мёд? Где сладкий самый?
Ведь учила пчёлку мама.
Только где цветок тот первый,
где найдётся мёд примерный?
Где в цветке мёд сладкий самый,
как учила пчёлку мама?
Взад-вперёд и взад-вперёд…
Ищет пчёлка в поле мёд.

Летали

за мёдом —

а в нос

попадали?
Оса с размаху прямо в нос.
Вот не люблю я этих ос.
Пчела — совсем другой вопрос —
летит неспешно… тоже в нос.
Совсем иное дело шмель,
летит, куда, не говорит,
а подлетит, поди проверь, —
опять в мой нос он норовит.

За мёдом все они летали,
но все мой нос не пропускали.

Оса
Кто их не знает. Полосаты,
летают осы там и тут.
Но не ловите их, ребята, —
ужалить могут на лету.
И улетят. А там, где жало
осы оставило свой след,
горит огонь, как от пожара,
хотя осы давно уж нет.

Паучок-путешественник
Осень скоро. Паучок
паутинку сделал.
Ветер дунул. Он в полёт
вылетает смело.
И летит, летит, летит,
пока ветер тянет.
Что-то встретится в пути?
Где корабль пристанет,
новый дом построит сам.
Вот, везёт же паучкам.

Мухоед
Ткёт паук сеть-паутинку,
вяжет вместе две травинки.
Аккуратно сеть связал —
и исчез. Куда пропал?
Сеть в траве не рассмотреть.
Мушка с лёту — прямо в сеть.
Как запутается мушка,
тут и он: пришла, закуска!
Ловит их, неосторожных,
Сеть сама. Всё так несложно.

А паук вторую ладит.
Любит мух.
Их много надо.

Мураши
Что найдут, домой несут,
в муравейнике живут.
И с находкой каждой новой
выше дом растёт бугровый.
Под кустом растёт бугор.
И семья большая в нём,
то ль больших, то ль малышей —
рыжих мелких мурашей.
Помогает труд и дружба.
Это в жизни очень нужно.

Стрекоза
Какой стремительный полёт!
И грациозный поворот!
Трепещут крылья, брюшко гибко, —
так невесома и так прытка.
А пара глаз, как фонари, —
она летает, ты смотри.
Такое чудо над водой.

Оно зовётся
стрекозой.

Улитка

        1.
Она ползёт и дом несёт.
Поставит дом и в нём уснёт.
Ползёт улитка не спеша:
Жить хорошо!
Жизнь хороша!
Ведь дом всегда везде при ней.
Зачем же ей идти быстрей?
02.06.16

        2.
Улитка носит дом с собой.
Настанет ночь — она домой.
Она при доме, дом при ней —
спокойней как-то и теплей.
Пусть тяжело, она не плачет:
дом под рукой так много значит.

        3.
Улитка гуляла по летнему саду,
гуляла, дышала. А что ещё надо?
На солнце погреться она захотела,
палящему солнцу подставила тело.
Лежала, лежала и… задремала.
Проснулась улитка, а тело сгорело.
Пожухло, усохло и почернело.
Под душ поскорее. И в воду быстрей.
Водой пропиталась и стала пышней.

Но больше под солнце она ни ногой —
гуляет по саду с листком над собой.

Сверчок
Лишь только вечер в дом придёт,
сверчок за печкой запоёт.
Желает всем спокойной ночи.
А сам он разве спать не хочет?
И сам он спит. Но только днём,
чтоб убаюкать ночью дом.

Светлячок
Всю ночь блуждает он по саду,
всем освещает ночью путь.
Спокойнее, когда он рядом,
увидишь, может, что-нибудь.
Его при солнце не заметишь —
лишь тёмной-тёмной ночью встретишь.

Сороконожка
Две ноги, а так не просто,
не запутавшись, шагать.
У неё ж при малом росте
сорок ног. Иль сорок пять?
Посчитать она не может
и узнать, кто отстаёт.
Ей ходить ужасно сложно.

Как же, бедная, идёт?

Мушка
Всё летает, всё жужжит,
сядет тихо, посидит.
Вновь взлетит и снова сядет —
покусает иль погладит?
Надоедливая мушка.
Что, опять жужжит на ушко?

Кузнечик
Прыг кузнечик, снова прыг —
растворился в тот же миг.
Сам зелёный, как трава,
прыгнул и опять пропал.
Только нежно «чик-чик-чик»
колокольчиком звучит.
Слышишь, здесь он, не пропал, —
сам зелёный, как трава.

Муравьи
Муравьи свой строят дом
под ореховым кустом.
Тащат всё, что ни найдут,
чтоб создать семье уют:
Ветку, палочку, хвоинку, —
не жалеют свои спинки.
Под ореховым кустом
всё растёт, всё выше дом.

Бабочка
Видишь, бабочка летит,
грациозна, красива.
А вчера лишь… знаешь ты,
кем она вчера была?
На листочек посмотри —
здесь их, гусениц, букет.
Но пройдёт недели три,
поглядишь, а их уж нет.

Так из гусениц ленивых
столько вылетит красивых
ярких бабочек.
Летают
на лугах их ярких стаи.

Моль
Что она так сильно любит? —
Есть одежду из сукна.
Мяса есть она не будет,
даже если голодна.
Поживёт чуть-чуть в шкафу —
и пальто твоё — в труху.

Комар

        1.
Был комар совсем не вредным,
если был с утра он сыт.
Но потом хотел обедать, —
ждал, кого бы укусить?
Выпьет каплю крови свежей
и опять добро творит.
Добр всегда. Но только прежде
крови должен он испить.

        2.
Сел комар и укусил.
Твоей крови он попил.
Ведь без нашей крови разве
у него родятся дети?

А теперь у мамы праздник,
ей и солнце ярче светит.
Только это нам не надо.
Боль терпеть — какая радость?

Воришка
Пчёлы мечутся. Жужжат,
наказать они хотят
медвежонка Мишку,
простака- воришку.

Захотел поесть он мёду,
поломал у пчёл колоду.
Но немножко не успел —
рой пчелиный налетел.
И с разбегу шасть на Мишку,
и давай кусать воришку.
И в глаза, и в нос, и в рот —
там нескоро заживёт.
Заревел медведь с испуга
и бежать быстрей по лугу.
А его пчелиный рой
гонит, жалит. Ой-ё-ёй!
Но спасла его речушка:
В воду Мишка прыгнул шустро…
Где же он? Отстали пчёлы.

Только Мишка невесёлый.
Так хотел отведать мёда,
уж была в руках колода.
А теперь весь в жалах рот.

И не нужен Мишке мёд.


РОДНАЯ ПРИРОДА

Солнце утомилось
Солнце целый день трудилось.
Столько сделало добра.
За день сильно утомилось, —
отдохнуть бы до утра.
На закате солнце скрылось,
свет с собою унесло.
Как же сильно утомилось,
ели стало вдруг темно.
Отдохнет, а утром снова
встанет солнце над землёй.

Да и я поспать готова —
день-то был такой большой.


Эхо
Я кричу — оно в ответ
словно шлёт мне свой привет.
Только все мои слова
укорачивает.
Я молчу — оно молчит,
ничего не говорит.
Вот такое оно
неудачливое.

А вчера сказало: «Стой!
Ухожу я на покой.
Можешь больше не кричать —
я не стану отвечать»

Я молчу — оно молчит.
Я кричу — оно молчит.
Что ж кричать,
когда молчат.
Буду спать…


РАДУГА
Ниоткуда в никуда
прошумел над лугом дождь.
Летом это не беда,
лишь умыться всем пришлось.
Дождь прошёл. И солнце ярко
облаков гоняет строй.
Над рекою встала арка —
семицветный мост дугой.


Помидор
Рос на грядке помидор.
Рос. И был совсем здоров.
Был сначала он зелёным, —
так всегда у помидоров.
А потом порозовел —
бок на солнышке погрел.
А однажды утром рано
не узнал себя. Беда!
Был зелёным — красным стал он.
Покраснел, как со стыда.


Тонет лето
Где-то в омуте в реке
быстро тонет лето.
Холод. Лето налегке,
лишь едва одето.
Как теперь его спасти,
если платья нету.
Осень страшная в пути, —
вот и тонет лето.


Мокнет пень
Дождик.
Дождик целый день
льёт и льёт на мокрый пень.
Летом сухо, веселился,
а теперь пень прослезился.
Плащ достать бы. Где достанешь.
Вот,
не хочешь — мокрым станешь.


Осень идёт
Осень в сад вошла и видит:
сад уже осиротел.
И деревья от обиды
кружат пёструю метель.
Оголяют ветки быстро,
словно в баню собрались.
Только ягоды-монисто
по рябине сверху вниз.
На дорогах листьев ворох
всё растёт, растёт, растёт.
Шаг ступил — и слышен шорох.
Это осень так идёт.


подарки осени
Дни короче и короче.
Всё слабее светит солнце.
Всё длиннее стали ночи.
Птичий свист не раздаётся.

И свои подарки осень
словно дарит всем деревьям.
Среди елей, среди сосен
у берёзы лист алеет.

У рябины бусы-гроздья,
у калины ягод брошь.
Поспеши: ещё не поздно:
поздний гриб ещё найдёшь.

Ветки яблонь держат еле
урожай своих плодов.
А цветы как разгорелись —
собери букет цветов.


Осенний дождь
Льёт и льёт весь день из тучи
моросящий мелкий дождь.
Без дождя ведь было лучше,
а теперь куда пойдёшь?
Солнца нет. И холод, ветер.
И зачем пришла беда?
Может, завтра на рассвете
станет лучше? Как всегда?
Но на эти все вопросы
дождь ответил: и не жди!
Потому что это осень,
что несёт с собой дожди.


Осинка
В лесу на опушке
осинка дрожит.
На помощь, подружка,
теплом поддержи!
Но только подружка
замёрзла сама.
В наш лес на опушку
приходит зима.


Осень
В лесу заметно: где-то осень.
Всё ближе, ближе. Где-то рядом.
Всё словно ждёт. Всё словно просит:
чуть-чуть тепла, согреться надо.

Но с каждым днём ночь холоднее.
И на траве всё иней чаще.
Приходит ночь. А вслед за нею
морозом тянет. Настоящим.

С деревьев дружно, всё скорее
скользит десантом лист на землю.
Редеет лес. И всё яснее:
вот-вот зима придёт за нею.


Снежинки
Снежинки падают, кружат,
ложатся на ладошки.
Недолго только полежат,
совсем-совсем немножко,
и только капелька воды
останется от крошек.
Они ж, не чувствуя беды,
опять спешат в ладошку.


Времена года
Говорят, приходит лето,
а его нигде и нету.
Что такое это лето?
И во что оно одето?

А потом приходит осень.
Где она — опять мы спросим.
Осень быстро пролетела,
я его не рассмотрела.

Вот уже идёт зима.
Только где ж она сама?
Нет зимы, нигде не видно.
Снег и холод. Так обидно

За зимой пришла весна.
Где ж она: и что она?
Я снимаю шубку смело,
наконец-то потеплело.

Но зима, весна и лето
потерялись, видно, где-то.
Даже осень потерялась.
Мне они не повстречались.


ДЕТИ НЕБА

Гусь
Шла я тихо по дорожке,
гусь щипнул меня за ножку.
Ой, болит моя нога.
Ну, а гусь? Кричит: га-га.
Поругать его боюсь.
Грозен этот важный гусь.

Дворомер
Гусь неспешно мерил двор.
Говорил гусыне гусь:
«Я ещё вон там пройдусь.
Только ты со мной не спорь».
И пошёл он важно в угол,
там давно насыпан уголь.
А потом пошёл туда,
где с утра лежат дрова.
Так и мерил гусь шагами
двор и вдоль, и поперёк.
И теперь он точно знает —
двор достаточно широк.

Страшный гусь
«Что так горько плачешь, Вита?
На кого ты так сердита?! —
«На дороге грозный гусь,
я идти домой боюсь».

Петух
На забор петух вскочил
изо всех куриных сил.
Громко-громко закричал.
Сколько кур он напугал.
«Ку-ка-ре-ку» во весь дух.
Недоволен чем петух?

Филин
Филин ухает в ночи,
ночью филин не молчит.
И кого пугает он?
Ночь. Темно. И этот стон.

Просто филину не спится,
просто он — ночная птица.
Вот и ухает в ночи,
испугался… и кричит.

Дятел
Дятел азбуку учил,
стук да стук по ёлке.
Завтра снова повторил
радостно и звонко.
И стучит уж много лет,
буквы повторяет.
Есть тире, а точки нет,
где она, не знает.

Лесной доктор
Лесной дятел — добрый доктор,
целый день стучит, стучит.
«Как, деревья, вы живёте?
Все здоровы вы? Почти?
Кто-то вам ещё мешает?
Значит, я смогу помочь».
Всем деревьям помогает,
сам позавтракать не прочь.

У него простая плата —
помогает всем… за завтрак.

Попугай
Купила мама попугая,
Давно просил об этом я.
Он, оказалось, много знает
и всё, представьте, про меня.
Он говорит, я ел варенье
(тайком от мамы, было, ел).
И телевизор в воскресенье
полдня без отдыха смотрел.
Теперь боюсь, а вдруг увидит,
что я уроки не учил.
Расскажет маме. Так обидно.
Зачем купить его просил?

Воробей и кошка
Кошку видит воробей
и от кошки прочь скорей.
Знает он коварство кошки
и сторонится немножко.
Стоит только зазеваться —
может с жизнью распрощаться.

Кукушка
В чаще леса на суку
сидит серая ку-ку.
Лишь «ку-ку» она и знает,
методично распевает.
Попроси, считать начнёт,
кто и сколько проживёт.

Кукушки
Две кукушки на опушке —
не одна, а целый хор.
«Ку», — кричит одна кукушка,
«Ку», — другая. Вышел спор.
«Ку», — одна и «Ку», — другая,
а потом вдвоём: «Ку-ку».
Вот о чём, едва ли знали,
сидя где-то на суку.
Две кукушки на опушке:
«Ку-м, Ку-ма, Ку-ме, Ку-му…»
Так и спорили кукушки,
не мешая никому.


Карась и щука
Щука вышла на работу, —
ей поесть пришла охота.
Рыщет в речке: что бы съесть?
Караси здесь где-то есть.
Знают все, что щука в речке,
чтоб карась не был беспечным.
Карасям всегда докука:
как спастись от этой щуки?
Вот и мечется карась:
на обед бы не попасть.

Осьминог
Под водою осьминог
ходит прямо, без дорог.
Под водой зачем дороги?
Руки есть. Зачем же ноги?
Восемь ног у осьминога —
это мало? Или много?

Восемь рук намного лучше,
чтоб поймать еду и скушать.
В море ноги не нужны, —
руки хваткие важны.

Концерт на болоте
Когда весна приходит,
льёт солнце тёплый свет,
лягушки на болоте
затеяли концерт.
Без нот, без дирижёра
кто громче крикнет «Ква!»?
От этих звуков скоро
любой сойдёт с ума.
Они ж всё громче, громче
всё «ква» своё кричат.
И днём кричат, и ночью.

А что сказать хотят?

Головастик
Из икринки лягушиной
головастик вырос милый.
Только был он очень прост:
голова, и с нею — хвост.

Плавал он и быстро рос.
Потерялся вскоре хвост.
Как-то лапки появились.
И не две, четыре сразу.
Вот уже — скажи на милость, —
лягушонок щурит глазом.

Головастик вдруг пропал —
лягушонок заскакал.

Цапля и лягушка
Поёт лягушка на болоте.
Она одну лишь знает ноту.
Любую песню о болоте
она споёт на этой ноте.
А цапля нот совсем не знает,
но песнь лягушки различает.
Лишь только петь начнёт лягушка,
и цапля здесь: привет, подружка.
Не говорит ей «браво», «бис»
И не кричит «остерегись!».
Лягушку схватит, сразу в рот:
пускай в желудке допоёт.

Музыкальный чудо-пруд
Как в пруду весной лягушки
песни весело поют.!
Приходи, садись и слушай —
музыкальный чудо-пруд.
На подбор в нём все солисты
и хористы тоже все.
Неумолчны, голосисты
все лягушки по весне.
А потом приходит лето, —
замолкает чудо-пруд.

Песни все давно пропеты.

И лягушки не поют.

 
Забот полон рот
У меня с утра забот
Знаешь, сколько? — Полон рот.
Вон лежит конфет кулёк,
так и просит: съешь, дружок.
Просит торт: быстрей садись,
ешь! И только не ленись.
Вон в обёртке шоколад
просит: съешь! Я буду рад.
И халва так просит: ешь!
Хоть кусочек. Ну, отрежь.
Вот и ем. Полно забот.
Только кто меня поймёт?

Уморилась
Я с утра весь день трудилась.
А теперь я уморилась.

Утром я с кровати встала,
платье целый час искала.
Где-то спрятались чулки.
Их нашла. А башмаки?
Еле я себя одела.

Есть немножко захотела.
Ела кашу полчаса,
всё лизала, как лиса.
Чай пила и так вспотела.
Завтрак еле я поела.
Захотелось отдохнуть,
полежать совсем чуть-чуть.

Через час с трудом проснулась.
Час в кровати я тянулась.
А потом пошла играть,
стала куклу я ругать:
«Что ж ты, Маша, не одета?
Не получишь ты конфету.
Одевайся, не сиди.
И за мною в сад иди».

Я в саду малину ела, —
ягод пять я одолела.

А потом пришёл обед —
суп и парочка котлет.
Два часа я ела. Еле
половину съесть сумела.
Встала я из-за стола.

Солнца нету. Вот дела!
Я с утра весь день трудилась.
Знаешь, как я утомилась?
Ждёт меня давно кровать.
Спать…

Уши надо мыть?
Уши надо с мылом мыть?
Иль не надо мыть совсем?
У кого бы так спросить,
чтоб понятно стало всем?

Не хочу я уши мыть!
Пусть ответят: ну, не мой.
У кого бы так спросить,
чтоб каприз он понял мой?

Да зачем мне уши мыть?
Хоть бы мыло пожалеть.
У кого бы так спросить,
чтоб порадовал ответ?

Говорят все: уши мыть
Надо с мылом — по утрам.
Каждый встречный говорит:
ты лентяй. Всё знаешь сам.

Что же я хотел спросить?
Что ещё не надо мыть?

Нотация
Встала утром рано Нюша.
И давай ругать игрушки:
«Что вам, ночи было мало?
Не могла убрать вас мама?
И теперь играть мне как,
если в комнате бардак?»

Что игрушки Нюше скажут?
Промолчат…

Модельеры
Платье для куклы — сплошное мученье.
Мамино платье настолько мало.
Шили, кроили мы всё воскресенье
платье для куклы — да где же оно?
Мамино платье ушло понемногу,
так незаметно, но всё же ушло.
Кукла без платья осталась в итоге.
Завтра продолжить?
Кроить из чего?

Зови гостей
К носу трёт мордашку кот,
кто сегодня к нам придёт?
Баба Шура ждёт гостей.
Не было давно детей.
Помогай же, кот, сильней.
По внучатам так скучает,
часто-часто вспоминает.
Только нет гостей, не едут
ни на завтрак, ни к обеду.
Три сильнее, славный кот,
мама ждёт.
И баба ждёт.

Друзья
Летом я гостил у деда.
Я ещё к нему поеду!
У него такая лошадь,
конь, по-нашему, хороший.
Угощал его я хлебом
и воды ему давал.
А когда я пообедал,
долго он меня катал.
Мы с конём теперь друзья.

Лошадь та теперь моя.
Подарил её мне дед.
Лучше деда в мире нет!

Гость
Вовка к дедушке приехал.
На пороге встретил дед.
«Как, — спросил, — твои успехи?»
Вовка промолчал в ответ.
Что тут скажешь, если Вовка
простоял вчера в углу.
Промолчать бы, да неловко:
«Врать, дедуля, не могу.
Я вчера не слушал маму,
папе тоже нагрубил.
А сестрёнку, скажем прямо,
просто-напросто побил.
И теперь мне стыдно, деда,
за домашние дела.
Я решил: к тебе поеду,
пока буря не прошла».
Дед вздохнул, усы пригладил:
«Да, подвёл меня ты, брат.
Это ж что же сделать надо,
чтоб кругом стать виноват.
Ну, да что ж, пойдём обедать,
А потом поговорим.
Там начнём свою беседу,
всё обсудим, поглядим».
Сели есть. Но только Вовке
не идёт никак еда.
Ну, зачем побил сестрёнку?
С мамой, папой грубо так?
Дед неспешно ест картошку,
выпил кружку молока.
Вовка мог бы, только ложка
нынче очень нелегка.
Наконец обед закончен.
Дед молчит, а Вовка нет:
«Виноват я, деда, очень,
понял я всё это, дед.
Знаешь, деда, я не стану
больше драться и грубить.
Ведь люблю я маму, папу,
без сестрёнки как мне жить.
Я домой хочу поехать,
чтоб быстрей прошла гроза,
чтобы за свои успехи
честно мог смотреть в глаза.
Ты прости меня, дедуля,
с мамой, папой помирюсь.
И сестрёнку так люблю я,
пусть она смеётся. Пусть!»

Возвратился внук от деда,
так не выпив молока.
Как же Вовка мог обедать,
если дома плохо так?

Когда же я вырасту?
Я своей сестрёнки Тани
старше на два года.
Мама знает, понимает:
великан я вроде.

Только папа — что за папа! —
говорит: малышка.
И кладёт пораньше спать он.
Даже рано слишком.

Маше спать пора

        1.
Уже поздно. Пора спать.
Легла Машенька в кровать.
На подушке — голова,
и глаза уже прикрыла.
Приготовилась. Сама
маму тихо попросила:
«Сказку мне, ну хоть чуть-чуть,
мне без сказки не уснуть».
Начали про колобка,
рассказали про мышат…
Глазки Машеньки никак
закрываться не спешат.
«Маша, спи! — сердится мама. —
Я рассказывать устала».

        2.
Время спать. Быстрей в кровать.
Надо глазки закрывать.
На подушке голова,
под щекою ручки.
Поудобней улеглась?
Так-то будет лучше.
Нос сопит.
И глаз закрыт.
Это значит — Маша спит.

Спи, Антон!
Ходит Дрёма. Ходит Сон.
Не уснёт никак Антон.
Ручка там и ручка тут,
ножки места не найдут.
Голова подушку мнёт,
глазик тоже не уснёт, —
То ли левый, то ли правый —

засопел вдруг тихо нос.
Спи, Антон! Приятных грёз.

Колыбельная
Вот уходит солнце спать.
Ты ложись, дружок, в кровать.
Вот взошла уже луна
и тебе желает сна.
Звёзды ласково мерцают,
спи, дружок, — тебе желают.
И ручей в траве журчит:
кто у нас ещё не спит?
Тёплый ветер тучи гонит,
чтобы было спать спокойней.
Только что же ты не спишь?
Засыпай быстрей, малыш.
Ты усни. И мама тоже
отдохнуть с тобою сможет.

Самовар
Самовар ворчит от злости.
Есть огонь. А где вода?
За столом уселись гости,
чаю всем им надо дать.
А воды налить забыли.
Рассердился самовар:
«чай в заварник положили? —
Из чего мне делать пар?
Без воды огонь опасен, —
я могу и заболеть.
Видишь, бок стал очень красным.
Что же мне теперь — сгореть?»

Пылесос
Знаю, он голодный очень,
ест он всё, что видит глаз.
Ест он днём и ест он ночью,
и не спрашивает нас.
Когда ест, всегда гудит
у него мотор внутри.
Только включишь, сразу нос
всюду тычет пылесос.
Всё, что вынюхает нос,
съест голодный пылесос.

Лисичкин подарок
В дом вернулся папа с поля.
Говорит Серёже с Полей:
«Шёл домой, лисичку встретил.
Вот её подарок, дети».
Дал Серёже, дал и Поле
хлеб, что брал с собою в поле,
что оставил сыну с дочкой
от обеда, по кусочку.
Ест Серёжа, хвалит Поля —
хлеба нет вкуснее более.
Старый бабушкин секрет:
хлеб лисичкин — вкусный хлеб!

Разноцветная лошадка
Рисовала я лошадку,
получился конь-огонь.
Сам зелёный, с гривой красной,
ноги с синей бахромой.
Только эти три и были
у меня карандаша.

Вот и лошадь получилась.
Чем она нехороша?

Бегемот? Гиппопотам?
Бегемот? Гиппопотам?
Кто в вольере? Кто же там?
На табличке — бегемот
в этом номере живёт.
«Гиппопотам», —
сказал смотритель.
Кто же там? Смотри. Смотрите.
Оба там? А зверь один.
А другой-то где же? Где?
Говорят, что утром был.
Может, спрятался в воде?

Смотрят все. Но только тут
бегемота не найдут.
Или нет гиппопотама?
Невидимкою вдруг стал он?

Только папа объяснил:
два названья — зверь один.
Бегемот, гиппопотам —
Называй, как хочешь, сам.

Солнце утомилось
Солнце целый день трудилось.
Столько сделало добра.
За день сильно утомилось, —
отдохнуть бы до утра.
На закате солнце скрылось,
свет с собою унесло.
Как же сильно утомилось,
если стало вдруг темно.
Отдохнет, а утром снова
встанет солнце над землёй.

Да и я поспать готова —
день-то был такой большой.

Эхо
Я кричу — оно в ответ,
словно шлёт мне свой привет.
Только все мои слова
укорачивает.
Я молчу — оно молчит,
ничего не говорит.
Вот такое оно
неудачливое.

А вчера сказало: «Стой!
Ухожу я на покой.
Можешь больше не кричать —
я не стану отвечать.»

Я молчу — оно молчит.
Я кричу — оно молчит.
Что ж кричать,
когда молчат.
Буду спать…

Напрасные страхи
Мы читали с мамой сказку,
не успели дочитать.
И ложусь теперь с опаской
в свою тёплую кровать.
Страшно спать: вдруг Бармалей
загрохочет у дверей?
Вдруг зубастый крокодил
дверь хвостом уж разрубил?
Стало страшно. Только мама
мне с улыбкою сказала:
«Крокодилу с Бармалеем
не разбить в квартиру двери.
На дозоре Мурзик-страж.
Охраняет сон он наш».

Где крапива?
Ты не знаешь, где крапи́ва?
Не знакома с крапиво́й?
Вон трава. Проходишь мимо,
проведи по ней рукой.
Сам поймёшь, когда вопьётся
сотня игл в твою ладонь.
Крапиво́й трава зовётся,
иль крапи́вой. Ох, не тронь?

Маленькие солнышки
Солнце бросило весною
в огороде семена.
Много тысяч солнц стеною —
я их вижу из окна.
Детки любят свою маму:
целый день за солнцем вслед
шляпки движутся упрямо.
Лучше мамы в мире нет!

Рисунок
Проснулся. Что-то не пойму —
окно-то кто разрисовал?
Ох, и достанется ему —
стекло я портить бы не стал.

Когда я ручкой на стене
цветы для мамы рисовал,
мой папа так меня ругал…
Тогда досталось сильно мне.

Сегодня ж папа говорит:
«Ох, дед Мороз и молодец!
Нарисовал такой он вид.
Силён сегодня сорванец».

Так как же так: меня ругать,
а дед Мороза похвалить?
Нельзя на стенке рисовать.
А на стекле?..

Времена года
Говорят, приходит лето,
а его нигде и нету.
Что такое это лето?
И во что оно одето?

А потом приходит осень.
Где она — опять мы спросим.
Осень быстро пролетела,
я его не рассмотрела.

Вот уже идёт зима.
Только где ж она сама?
Нет зимы, нигде не видно.
Снег и холод. Так обидно

За зимой пришла весна.
Где ж она: и что она?
Я снимаю шубку смело,
наконец-то потеплело.

Но зима, весна и лето
потерялись, видно, где-то.
Даже осень потерялась.
Мне они не повстречались.

Осень идёт
Осень в сад вошла и видит:
сад уже осиротел.
И с деревьев от обиды
кружит пёструю метель.
Оголяют ветки быстро,
словно в баню собрались.
Только ягоды-монисто
по рябине сверху вниз.
На дорогах листьев ворох
всё растёт, растёт, растёт.
Шаг ступил — и слышен шорох.
Это осень так идёт.
Жить среди мудрых книжек.

Миша и Вика
Что так громко плачет Миша?
Тише, Миша. Тише… тише.
Только Миша громче плачет.
Как понять, что это значит?

Вот идёт он вместе с мамой —
самой лучшей в мире мамой! —
садик Мишин, группа Миши,
и девчонки, и мальчишки.
Мама Мише помогает —
раздевает, одевает.
Говорит ему, целуя:
«Вечером к тебе приду я!»
Целый день в саду?
Без мамы?
Самой лучшей мире мамы?

Вот и плачет Миша громко —
так не плачут и девчонки.
Как же можно так мальчишке?
Плакать громко — это слишком.
Только маленькая Вика —
как не любит Вика крика! —
пошептала что-то Мише —
Миша плакать стал потише.
А потом и слёзы вытер,
улыбнулся. Посмотрите!
Как они смеются звонко —
полюбуйтесь на ребёнка.
Он уже весёлый самый
и не плачет он без мамы.
Молодчина эта Вика.

Ну, не любит Вика крика…

Случай

в детском саду
«Вась, смотри, какой красивый
на площадке вырос гриб,
Я немножко откусила,
откуси быстрей и ты».

Так, сырого и без соли,
съели гриб. Потом другой.
В животе вдруг стало больно.
«Вася, Вася, что с тобой?

Марь Иванна, плохо Васе.
У меня живот болит».
Отравились в одночасье, —
вот что значит — съели гриб.

Едет врач в машине скорой,
всем сигналит: не мешай!

Отравил всех гриб, который
был так вкусен малышам.

Теперь понятно
Мы с братишкою играли.
Книжка каждому нужна.
Быстро книжку разорвали.
Стало две. Была одна.
Только папа — вместе с мамой —
наказал с братишкой нас.
Нам теперь понятно стало:
если рвать, то не сейчас.
Вот без мамы и без папы
все поделим книжки с братом.

Школа
Мы вчера с братишкой Колей
побывали будто в школе.
Книжку вместе почитали,
и случайно разорвали.
Я его ударил книжкой,
а потом меня братишка.

Так мы с ним повеселились.

Только книжка развалилась.
Только стало жалко книжку.

Принёс кисточку братишка,
я достал бумажный клей.
Книжка, больше не болей.

Мы решили с братом Колей
не играть в такую школу.

Пора в школу
Рано утром встала Оля,
ей сегодня надо в школу.
Садик кончила вчера, —
в школу ей идти пора.
Сентября ей ждать невмочь,
пусть быстрей уходит ночь.
Куклу в ранец и вперёд,
вместе в школу. Школа ждёт!

Идут букеты
Настанет осень. И цветы
шагают дружно в школу.
Букеты дивной красоты
несёт народ весёлый.
За лето отдохнул народ.
Мудрее стал и выше.
Теперь он будет целый год
жить среди мудрых книжек.

Букварь
Я почти совсем большой —
вон, букварь мой на столе.
Буквы знаю хорошо,
ну, пока ещё не все.

Знаю «а» и знаю «у».
Букву «м» почти узнал.
Прочитать почти смогу,
что вчера в лесу кричал.

Я «ау» в ответ кричал,
чтоб себя не потерять.
Но пока я не узнал,
как мне «мама» написать.

Стану я совсем большой,
всё сумею написать.
Вот букварь теперь со мной,
чтоб всегда
везде
всё
знать.

БольноЙ
Нынче в школу не пришёл
мальчик Иванов Егор.
Заболел. Лежит в постели.
Дышит тихо. Еле-еле.
Он бы не дышал совсем,
если б только так сумел.
В невидимку-шапку влез бы.
Только всё — прощай надежды.
За окном строчит сорока:
«Он не выучил уроков.
Не читал и не писал,
Он в компьютер проиграл».
А Егор почти не дышит, —
вот сорока, вдруг напишет?

Подскажите, кто Егора
может вылечить от хвори?

Простуда
Так хочу сейчас с друзьями
побросать снежками,
чтобы вместе, чтобы с вами.
Но мешает мама.
Говорит: «Дружок, болеешь.
Вот, таблетку скушай».
Не поспоришь нынче с нею —
мама знает лучше.
Я вчера её не слушал,
а сейчас — простуда.
Снег вчера я жадно кушал,
но теперь не буду.
Две недели есть таблетки,
пить микстуру ложкой.

Лучше маму слушать, детки…

Снег такой хороший…

Как закалиться?
Холодной выпил я воды,
и горло заболело.
Недалеко и до беды,
добро бы, что за дело.
Вот в зоопарке — видел я —
медведь зимою плавал.
Он лапой льдины раздвигал.
А мог бы я. Руками.
Но я бы — точно — заболел,
а он не заболеет.
Как закалиться он сумел?
А я так не сумею?

Драка
Драка в классе — вот те раз,
бьются Коля с Васей.
Что случилось в этот раз?
В чём их разногласье?
Есть причина. Вот сейчас
Катя виновата.
Из-за Кати в этот раз
подрались ребята.
Только что стряслось у них,
горе-то какое.
А ведь были два таких
не разлей водою
Только Коля позабыл,
что их разлучило.
Вася то ж в пылу борьбы
позабыл причину.
Вот они, как кочета,
даже слёзы прячут.
Та причина иль не та,
ничего не значит.
Каждый позабыл уже,
что случилось с Катей.
Не разнять былых друзей,
стало всем понятно.
Как тут драку прекратить?
Кто из них сильнее?
Катя — плакса, так и быть.
Но причина с нею.
Тут не скажешь: пощади.
Не уйдёшь от драки.
Первый должен быть один!
Вот такой характер.
Вот и драка. Прямо класс!
Виновата Катя.

Так у нас. А как у вас?
Также всё, ребята?

МАЛЕНЬКИЕ, НО ВАЖНЫЕ

Блоха
Блоха могла везде скакать,
но скоро стала разуметь:
чтоб уважаемою стать,
свой экипаж пора иметь.
Но не замёрзнуть бы. И вот
приобретен пушистый кот.
Всегда везде блоху везёт
и даже кормит. Без хлопот.

Кузнечик
Кузнечик весь день занят трудной работой,
А к вечеру, сделав полтысячи дел,
Он скрипку достал и опробовал ноты,
И ласково голос её зазвенел.
Всю ночь он и скрипка рассказывать станут,
Как славно живётся в зелёной стране.
Закончит рассказ, когда утро настанет,
И солнце придёт на замену луне.

Жук

        1.
Жук ползёт, гудит: дорогу!
Расставляет важно ноги.
Жук огромный и рогатый,
Важно шествует куда-то.
Кто-то где-то ждёт жука.

В добрый путь тебе! Пока.

        2.
Жук жужжит с испугу: жу-у-у.
Посмотри, как я дрожу-у-у.
Что ещё тебе скажу-у-у.
Я боюсь. Я погожу-у-у.
Так хочу я полететь —
не попасть бы на обед.
Вон скворец готов взлететь,
и его страшнее нет.
Не летаю и дрожу-у-у.
Вот опять — жу-жу-у, жу-у-у.
И снова жу-у-у.

Пчела
Где распускается цветок,
она готовит хоботок.
Воткнёт его в цветок поглубже
и мёд сосёт. Он деткам нужен.
Цветок целует за цветком
и мёд несёт в пчелиный дом.
А завтра снова над цветком
пчела летает. За медком?

Пчёлка
Пчёлка летом носит мёд
и с собою носит жало.
Кто на пчёлку нападёт,
пусть не плачет — покусает.
Охраняет пчёлка мёд
и в семью его несёт.
Любит деток, кормит мёдом.

Обижать её не пробуй.

Где же мёд?
Пчёлка вылетела в поле,
там цветов красивых море.
Где в них мёд? Где сладкий самый?
Ведь учила пчёлку мама.
Только где цветок тот первый,
где найдётся мёд примерный?
Где в цветке мёд сладкий самый,
как учила пчёлку мама?
Взад-вперёд и взад-вперёд…
Ищет пчёлка в поле мёд.

Летали за мёдом —
а в нос попадали?
Оса с размаху прямо в нос.
Вот не люблю я этих ос.
Пчела — совсем другой вопрос —
летит неспешно… тоже в нос.
Совсем иное дело шмель,
летит, куда, не говорит,
а подлетит, поди проверь, —
опять в мой нос он норовит.

За мёдом все они летали,
но все мой нос не пропускали.

Оса
Кто их не знает. Полосаты,
летают осы там и тут.
Но не ловите их, ребята, —
ужалить могут на лету.
И улетят. А там, где жало
осы оставило свой след,
горит огонь, как от пожара,
хотя осы давно уж нет.

Паучок-путешественник
Осень скоро. Паучок
паутинку сделал.
Ветер дунул. Он в полёт
вылетает смело.
И летит, летит, летит,
пока ветер тянет.
Что-то встретится в пути?
Где корабль пристанет,
новый дом построит сам.
Вот, везёт же паучкам.

Мухоед
Ткёт паук сеть-паутинку,
вяжет вместе две травинки.
Аккуратно сеть связал —
и исчез. Куда пропал?
Сеть в траве не рассмотреть.
Мушка с лёту — прямо в сеть.
Как запутается мушка,
тут и он: пришла, закуска!
Ловит их, неосторожных,
Сеть сама. Всё так несложно.

А паук вторую ладит.
Любит мух.
Их много надо.

Мураши
Что найдут, домой несут,
в муравейнике живут.
И с находкой каждой новой
выше дом растёт бугровый.
Под кустом растёт бугор.
И семья большая в нём,
то ль больших, то ль малышей —
рыжих мелких мурашей.
Помогает труд и дружба.
Это в жизни очень нужно.

Стрекоза
Какой стремительный полёт!
И грациозный поворот!
Трепещут крылья, брюшко гибко, —
так невесома и так прытка.
А пара глаз, как фонари, —
она летает, ты смотри.
Такое чудо над водой.

Оно зовётся
стрекозой.

Улитка

        1.
Она ползёт и дом несёт.
Поставит дом и в нём уснёт.
Ползёт улитка не спеша:
Жить хорошо!
Жизнь хороша!
Ведь дом всегда везде при ней.
Зачем же ей идти быстрей?
02.06.16

        2.
Улитка носит дом с собой.
Настанет ночь — она домой.
Она при доме, дом при ней —
спокойней как-то и теплей.
Пусть тяжело, она не плачет:
дом под рукой так много значит.

        3.
Улитка гуляла по летнему саду,
гуляла, дышала. А что ещё надо?
На солнце погреться она захотела,
палящему солнцу подставила тело.
Лежала, лежала и… задремала.
Проснулась улитка, а тело сгорело.
Пожухло, усохло и почернело.
Под душ поскорее. И в воду быстрей.
Водой пропиталась и стала пышней.

Но больше под солнце она ни ногой —
гуляет по саду с листком над собой.

Сверчок
Лишь только вечер в дом придёт,
сверчок за печкой запоёт.
Желает всем спокойной ночи.
А сам он разве спать не хочет?
И сам он спит. Но только днём,
чтоб убаюкать ночью дом.

Светлячок
Всю ночь блуждает он по саду,
всем освещает ночью путь.
Спокойнее, когда он рядом,
увидишь, может, что-нибудь.
Его при солнце не заметишь —
лишь тёмной-тёмной ночью встретишь.

Сороконожка
Две ноги, а так не просто,
не запутавшись, шагать.
У неё ж при малом росте
сорок ног. Иль сорок пять?
Посчитать она не может
и узнать, кто отстаёт.
Ей ходить ужасно сложно.

Как же, бедная, идёт?

Мушка
Всё летает, всё жужжит,
сядет тихо, посидит.
Вновь взлетит и снова сядет —
покусает иль погладит?
Надоедливая мушка.
Что, опять жужжит на ушко?

Кузнечик
Прыг кузнечик, снова прыг —
растворился в тот же миг.
Сам зелёный, как трава,
прыгнул и опять пропал.
Только нежно «чик-чик-чик»
колокольчиком звучит.
Слышишь, здесь он, не пропал, —
сам зелёный, как трава.

Муравьи
Муравьи свой строят дом
под ореховым кустом.
Тащат всё, что ни найдут,
чтоб создать семье уют:
Ветку, палочку, хвоинку, —
не жалеют свои спинки.
Под ореховым кустом
всё растёт, всё выше дом.

Бабочка
Видишь, бабочка летит,
грациозна, красива.
А вчера лишь… знаешь ты,
кем она вчера была?
На листочек посмотри —
здесь их, гусениц, букет.
Но пройдёт недели три,
поглядишь, а их уж нет.

Так из гусениц ленивых
столько вылетит красивых
ярких бабочек.
Летают
на лугах их ярких стаи.

Моль
Что она так сильно любит? —
Есть одежду из сукна.
Мяса есть она не будет,
даже если голодна.
Поживёт чуть-чуть в шкафу —
и пальто твоё — в труху.

Комар

        1.
Был комар совсем не вредным,
если был с утра он сыт.
Но потом хотел обедать, —
ждал, кого бы укусить?
Выпьет каплю крови свежей
и опять добро творит.
Добр всегда. Но только прежде
крови должен он испить.

        2.
Сел комар и укусил.
Твоей крови он попил.
Ведь без нашей крови разве
у него родятся дети?

А теперь у мамы праздник,
ей и солнце ярче светит.
Только это нам не надо.
Боль терпеть — какая радость?

Воришка
Пчёлы мечутся. Жужжат,
наказать они хотят
медвежонка Мишку,
простака- воришку.

Захотел поесть он мёду,
поломал у пчёл колоду.
Но немножко не успел —
рой пчелиный налетел.
И с разбегу шасть на Мишку,
и давай кусать воришку.
И в глаза, и в нос, и в рот —
там нескоро заживёт.
Заревел медведь с испуга
и бежать быстрей по лугу.
А его пчелиный рой
гонит, жалит. Ой-ё-ёй!
Но спасла его речушка:
В воду Мишка прыгнул шустро…
Где же он? Отстали пчёлы.

Только Мишка невесёлый.
Так хотел отведать мёда,
уж была в руках колода.
А теперь весь в жалах рот.

И не нужен Мишке мёд.


РОДНАЯ ПРИРОДА

Солнце утомилось
Солнце целый день трудилось.
Столько сделало добра.
За день сильно утомилось, —
отдохнуть бы до утра.
На закате солнце скрылось,
свет с собою унесло.
Как же сильно утомилось,
ели стало вдруг темно.
Отдохнет, а утром снова
встанет солнце над землёй.

Да и я поспать готова —
день-то был такой большой.


Эхо
Я кричу — оно в ответ
словно шлёт мне свой привет.
Только все мои слова
укорачивает.
Я молчу — оно молчит,
ничего не говорит.
Вот такое оно
неудачливое.

А вчера сказало: «Стой!
Ухожу я на покой.
Можешь больше не кричать —
я не стану отвечать»

Я молчу — оно молчит.
Я кричу — оно молчит.
Что ж кричать,
когда молчат.
Буду спать…


РАДУГА
Ниоткуда в никуда
прошумел над лугом дождь.
Летом это не беда,
лишь умыться всем пришлось.
Дождь прошёл. И солнце ярко
облаков гоняет строй.
Над рекою встала арка —
семицветный мост дугой.


Помидор
Рос на грядке помидор.
Рос. И был совсем здоров.
Был сначала он зелёным, —
так всегда у помидоров.
А потом порозовел —
бок на солнышке погрел.
А однажды утром рано
не узнал себя. Беда!
Был зелёным — красным стал он.
Покраснел, как со стыда.


Тонет лето
Где-то в омуте в реке
быстро тонет лето.
Холод. Лето налегке,
лишь едва одето.
Как теперь его спасти,
если платья нету.
Осень страшная в пути, —
вот и тонет лето.


Мокнет пень
Дождик.
Дождик целый день
льёт и льёт на мокрый пень.
Летом сухо, веселился,
а теперь пень прослезился.
Плащ достать бы. Где достанешь.
Вот,
не хочешь — мокрым станешь.


Осень идёт
Осень в сад вошла и видит:
сад уже осиротел.
И деревья от обиды
кружат пёструю метель.
Оголяют ветки быстро,
словно в баню собрались.
Только ягоды-монисто
по рябине сверху вниз.
На дорогах листьев ворох
всё растёт, растёт, растёт.
Шаг ступил — и слышен шорох.
Это осень так идёт.


подарки осени
Дни короче и короче.
Всё слабее светит солнце.
Всё длиннее стали ночи.
Птичий свист не раздаётся.

И свои подарки осень
словно дарит всем деревьям.
Среди елей, среди сосен
у берёзы лист алеет.

У рябины бусы-гроздья,
у калины ягод брошь.
Поспеши: ещё не поздно:
поздний гриб ещё найдёшь.

Ветки яблонь держат еле
урожай своих плодов.
А цветы как разгорелись —
собери букет цветов.


Осенний дождь
Льёт и льёт весь день из тучи
моросящий мелкий дождь.
Без дождя ведь было лучше,
а теперь куда пойдёшь?
Солнца нет. И холод, ветер.
И зачем пришла беда?
Может, завтра на рассвете
станет лучше? Как всегда?
Но на эти все вопросы
дождь ответил: и не жди!
Потому что это осень,
что несёт с собой дожди.


Осинка
В лесу на опушке
осинка дрожит.
На помощь, подружка,
теплом поддержи!
Но только подружка
замёрзла сама.
В наш лес на опушку
приходит зима.


Осень
В лесу заметно: где-то осень.
Всё ближе, ближе. Где-то рядом.
Всё словно ждёт. Всё словно просит:
чуть-чуть тепла, согреться надо.

Но с каждым днём ночь холоднее.
И на траве всё иней чаще.
Приходит ночь. А вслед за нею
морозом тянет. Настоящим.

С деревьев дружно, всё скорее
скользит десантом лист на землю.
Редеет лес. И всё яснее:
вот-вот зима придёт за нею.


Снежинки
Снежинки падают, кружат,
ложатся на ладошки.
Недолго только полежат,
совсем-совсем немножко,
и только капелька воды
останется от крошек.
Они ж, не чувствуя беды,
опять спешат в ладошку.


Времена года
Говорят, приходит лето,
а его нигде и нету.
Что такое это лето?
И во что оно одето?

А потом приходит осень.
Где она — опять мы спросим.
Осень быстро пролетела,
я его не рассмотрела.

Вот уже идёт зима.
Только где ж она сама?
Нет зимы, нигде не видно.
Снег и холод. Так обидно

За зимой пришла весна.
Где ж она: и что она?
Я снимаю шубку смело,
наконец-то потеплело.

Но зима, весна и лето
потерялись, видно, где-то.
Даже осень потерялась.
Мне они не повстречались.


ДЕТИ НЕБА

Гусь
Шла я тихо по дорожке,
гусь щипнул меня за ножку.
Ой, болит моя нога.
Ну, а гусь? Кричит: га-га.
Поругать его боюсь.
Грозен этот важный гусь.

Дворомер
Гусь неспешно мерил двор.
Говорил гусыне гусь:
«Я ещё вон там пройдусь.
Только ты со мной не спорь».
И пошёл он важно в угол,
там давно насыпан уголь.
А потом пошёл туда,
где с утра лежат дрова.
Так и мерил гусь шагами
двор и вдоль, и поперёк.
И теперь он точно знает —
двор достаточно широк.

Страшный гусь
«Что так горько плачешь, Вита?
На кого ты так сердита?! —
«На дороге грозный гусь,
я идти домой боюсь».

Петух
На забор петух вскочил
изо всех куриных сил.
Громко-громко закричал.
Сколько кур он напугал.
«Ку-ка-ре-ку» во весь дух.
Недоволен чем петух?

Филин
Филин ухает в ночи,
ночью филин не молчит.
И кого пугает он?
Ночь. Темно. И этот стон.

Просто филину не спится,
просто он — ночная птица.
Вот и ухает в ночи,
испугался… и кричит.

Дятел
Дятел азбуку учил,
стук да стук по ёлке.
Завтра снова повторил
радостно и звонко.
И стучит уж много лет,
буквы повторяет.
Есть тире, а точки нет,
где она, не знает.

Лесной доктор
Лесной дятел — добрый доктор,
целый день стучит, стучит.
«Как, деревья, вы живёте?
Все здоровы вы? Почти?
Кто-то вам ещё мешает?
Значит, я смогу помочь».
Всем деревьям помогает,
сам позавтракать не прочь.

У него простая плата —
помогает всем… за завтрак.

Попугай
Купила мама попугая,
Давно просил об этом я.
Он, оказалось, много знает
и всё, представьте, про меня.
Он говорит, я ел варенье
(тайком от мамы, было, ел).
И телевизор в воскресенье
полдня без отдыха смотрел.
Теперь боюсь, а вдруг увидит,
что я уроки не учил.
Расскажет маме. Так обидно.
Зачем купить его просил?

Воробей и кошка
Кошку видит воробей
и от кошки прочь скорей.
Знает он коварство кошки
и сторонится немножко.
Стоит только зазеваться —
может с жизнью распрощаться.

Кукушка
В чаще леса на суку
сидит серая ку-ку.
Лишь «ку-ку» она и знает,
методично распевает.
Попроси, считать начнёт,
кто и сколько проживёт.

Кукушки
Две кукушки на опушке —
не одна, а целый хор.
«Ку», — кричит одна кукушка,
«Ку», — другая. Вышел спор.
«Ку», — одна и «Ку», — другая,
а потом вдвоём: «Ку-ку».
Вот о чём, едва ли знали,
сидя где-то на суку.
Две кукушки на опушке:
«Ку-м, Ку-ма, Ку-ме, Ку-му…»
Так и спорили кукушки,
не мешая никому.


Карась и щука
Щука вышла на работу, —
ей поесть пришла охота.
Рыщет в речке: что бы съесть?
Караси здесь где-то есть.
Знают все, что щука в речке,
чтоб карась не был беспечным.
Карасям всегда докука:
как спастись от этой щуки?
Вот и мечется карась:
на обед бы не попасть.

Осьминог
Под водою осьминог
ходит прямо, без дорог.
Под водой зачем дороги?
Руки есть. Зачем же ноги?
Восемь ног у осьминога —
это мало? Или много?

Восемь рук намного лучше,
чтоб поймать еду и скушать.
В море ноги не нужны, —
руки хваткие важны.

Концерт на болоте
Когда весна приходит,
льёт солнце тёплый свет,
лягушки на болоте
затеяли концерт.
Без нот, без дирижёра
кто громче крикнет «Ква!»?
От этих звуков скоро
любой сойдёт с ума.
Они ж всё громче, громче
всё «ква» своё кричат.
И днём кричат, и ночью.

А что сказать хотят?

Головастик
Из икринки лягушиной
головастик вырос милый.
Только был он очень прост:
голова, и с нею — хвост.

Плавал он и быстро рос.
Потерялся вскоре хвост.
Как-то лапки появились.
И не две, четыре сразу.
Вот уже — скажи на милость, —
лягушонок щурит глазом.

Головастик вдруг пропал —
лягушонок заскакал.

Цапля и лягушка
Поёт лягушка на болоте.
Она одну лишь знает ноту.
Любую песню о болоте
она споёт на этой ноте.
А цапля нот совсем не знает,
но песнь лягушки различает.
Лишь только петь начнёт лягушка,
и цапля здесь: привет, подружка.
Не говорит ей «браво», «бис»
И не кричит «остерегись!».
Лягушку схватит, сразу в рот:
пускай в желудке допоёт.

Музыкальный чудо-пруд
Как в пруду весной лягушки
песни весело поют.!
Приходи, садись и слушай —
музыкальный чудо-пруд.
На подбор в нём все солисты
и хористы тоже все.
Неумолчны, голосисты
все лягушки по весне.
А потом приходит лето, —
замолкает чудо-пруд.

Песни все давно пропеты.

И лягушки не поют.
 
 
Щегол
 
Красив щегол. Но как сварлив.
Водиться кто захочет с ним?
Умён щегол. Такая птица!
С другими любит он сразиться.
Найдёт репей и съест всё сам.
Другим щеглам кричит: не дам!
 
 
Чечётки
 
Что могут чечётки поесть в холода?
Кормить их берёзы готовы всегда.
Но если и ты помогать им готов,
Что может быть лучше среди холодов.
Кормушку в лесу для чечёток повесь
И зёрнышек всыпь. Им так хочется есть…
 
 
 
Снегирь
 
Величав и недоступен,
Важен, словно генерал…
Но однажды не на шутку
Дед Мороз его прижал.
Благо, клён свои крылатки
Предложил ему: бери.
Как они в морозы сладки.
Угощайтесь, снегири.

 
Королёк-малютка
 
Королёк совсем малютка,
Вес его всего грамм пять.
Разойдётся не на шутку
И везде начнёт шнырять.
В щель любую он пролезет
И в любом лесу он свой.
Для деревьев так полезен
Этот в шапочке с каймой.

 
Клёст-шишковик
 
Любит клёст еловый лес,
Семена он шишек ест.
Съест немного шалунишка
И на землю бросит шишку.
Ешь, кто хочет, шишек хватит,
Так лесных он кормит братьев.
Крепок клювом шишковик,
Добротою он велик.

 
Сорокопут
 
Разбойник злой сорокопут
Достанет там. Найдёт и тут.
Ударит жертву клювом острым,
Глядишь, она уже бесхвоста.
Поёт он складно. Только птицам
От этих песен плохо спится.
 
 Щур
 
Любит прохладу, но холод не любит.
Рябина на завтрак — доволен он будет.
Только весну он почует немного,
Сразу на север стремится в дорогу.
Если кому-то мороз — не погода,
Он и в мороз свои трели выводит.

 
Сойка
 
Визгливый голос издалёка.
Услышат — сразу: Синь-сорока.
На зиму жёлудь где-то спрячет,
Потом забудет. Вот удача!
Весной из этой похоронки
Растёт дубок. Спасибо, сойка!

 
Ворона
 
Воронье карканье сварливо.
Но весною, всем на диво,
Как будто песню распевает.
Всё та ж ворона? Иль другая?

 
Грач

Чёрный грач повсюду рыщет,
Тащит всё, что ни отыщет.
Пролететь не сможет мимо,
Где блестит. Его пожива.
И в гнездо своим грачатам:
Поиграйте-ка, ребята!
 
 
Ворон
 
Ворон по небу летает,
Что-то будто напевает.
Только кто он для вороны —
Свой? Иль вовсе посторонний?
Оба цвета вороного,
Только племени другого.
 
 
Сорока
 
Она опять стрекочет громко:
Там кто-то, кажется, идёт.
Всем растрезвонит балаболка,
Кому-то, может, жизнь спасёт.
Услышит лес сорочий стрёкот:
Атас! Быстрей спасайся. Кто там?

 
Галка
 
То скачет вприпрыжку, то быстро летает.
Кто смелую птицу в полёте узнает?
Встретится где-то — кто эта скакалка?
Но голос услышите — это же галка!
 
 
Дятел
 
Барабанная дробь раздаётся по лесу —
Кто-то стучит. И стучит с интересом.
Дятел стволы у деревьев врачует,
Ищет жучков. И личинок он чует.
Словно хирург, под корой клювом рыщет.
Вот он, жучок! Дятлу вкусная пища.
Дятел поел. И деревья здоровы.
Ночью поспит. Днём лечить станет снова.

 
Дрозд
 
Дрозд средь берёз выводит песню.
Мотив известный. И не известный.
Сегодня классика, а завтра джаз,
Попса бывает через раз.
Мотив услышит только где-то —
И песня сразу будет спета.
Поёт он всё. Такой он, дрозд.
Поёт себе среди берёз.

 
Скворец
 
Скворец скворечник оглядел.
От счастья радостно запел.
Вот только где скворчиха-мать:
Дворец ей надо обживать.
Пора детишек заводить.
Так в этом доме славно жить!


Овсянки
 
Желтоголовы, жёлтопузы,
Утром рано слушать нужно.
Лишь встанет солнце на полянке —
Поёт красавица овсянка.
Встань, не ленись! Ведь спозаранку
Песнь начинают петь овсянки.


Жаворонок
 
Льётся с небес голос радостно звонкий —
Это разносится песнь жаворонка.
Голос его, восхитительно нежный,
Прячется в серой невзрачной одежде.
Где-то в траве домик свой он запрятал.
Вы осторожней ходите, ребята.
В гнёздышке дети певца с поднебесья —
Не раздавите нечаянно песню.

 
Зяблик
 
Словно звонкий бубен слышен
То погромче, то потише.
В лес весенний звонкой песней
Прилетел артист известный.
Лес от песни этой замер:
Браво, зяблик? Браво, парень!


Лесной конёк

Песнь пропоёт и вверх взлетит,
И снова с песней резко вниз.
Подружку бы не пропустить,
Ведь без неё — какая жизнь.
А встретит — тих и незаметен.
Заботу всю оставит детям.
 
 
Славка-черноголовка
 
Чёрная шляпка и голос негромкий,
Ловит вредителей быстро и ловко.
Славка-певунья, защитница сада.
Деревья довольны, деревья ей рады.
Весь день её флейта по саду звучит.
Лишь в сумрак стихает. И тает в ночи.

 
Коноплянка-реполов
 
Коноплянка-реполов
Петь за многих птиц готов.
Гнёзда вьёт в кустах колючих —
Не дупло. А много лучше.
И к цветам неравнодушен —
Любит их плоды он кушать.
 
 
Лесная

канарейка — зеленушка
 
В гнезде уж вывелись птенцы.
Несут им корм — поют отцы.
И мамы петь не устают,
Когда детишкам есть несут.
Детей научат песне славной.
Быть канарейкой — их призванье.

 
Соловей
 
Где деревья, там и песни,
Там рулады соловья.
Он артист давно известный,
Из кустов, что у ручья.
Ночь. И он без передышки
До утра концерт даёт.
Он давно б в артисты вышел,
Только денег не берёт.


Чечевица
 
Эту птицу не увидишь,
Можешь даже не искать.
Кто её когда обидел,
Если прячется опять.
Только голос-свист раздастся,
«Че-че-ви-ца»-перезвон.
А увидеть не удастся,
Где-то в чаще спрятан он.
 
 
Зимородок
 
Красив, как самоцвет, блестящий самородок.
Рыбачит на реке трудяга-зимородок.
Гнездо его в норе, там дети поджидают.
Чтоб накормить их всех, без устали ныряет.
Поймает рыбку он, в гнездо детишкам тащит.
Весь день не отдохнёт родитель настоящий.
 
 
Донская варакуша
 
Красива и грациозна
И поёт, что соловей.
Перепутать их несложно,
Тоже птица-чародей.
Подражает многим птицам,
Что услышит, то поёт.
Эта птица-мастерица
Варакушею слывёт.
 
 
Иволга
 
Как на флейте, заиграет
Эта птичка золотая.
И поёт, грустит и плачет, —
То ли с горя, то ль в удаче.
Это иволга запела.
Что сказать всем захотела?


Перепел

«Спать пора», — кричит нескромно,
Всех укладывает спать.
Сам не спит. Ему довольно
Уложить других в кровать.


Камышовка

Трескуче поют камышовки в болоте,
Такая у них, камышовок, работа.
Нетрудно им петь, камышинку сжимая,
Комарики тучей над ними летают.
Лови их и кушай! Какая забота.
Трескучие песни звучат над болотом.
 
 
Горлица

Словно голубь. Но слишком для голубя мал.
Да и голос его словно чуть подкачал.
И характер бывает излишне суров —
Ни за что, ни про что сразу в драку готов.
Нежно горлицей, горлинкой птицу зовут.
Что им ссориться, птицам? Пусть мирно живут.


Кукушка
 
Слышится громко в округе «Ку-ку».
Это кукушка сидит на суку.
Каждый «Ку-ку» — это год на удачу.
Может, печаль свою так она прячет?
Кто же накормит её кукушат?
В гнёздах каких её дети лежат?
Вот и «Ку-ку» словно плач по ребёнку, —
Просьба помочь своему кукушонку.


Удод

Красив петушок. Восхитительно яркий.
Хохол-гребешок. Длинный нос как в подарок.
Ловко им ловит жучков, паучков,
Кустам и деревьям помочь он готов.
Только поймать ты удода не пробуй —
Страшная пушка на страже удода.
Только попробуй, так выстрелит в нос
Запах противный. Удод-то не прост!
 
 
Выпь

Гул немолчный в камышах,
Словно бык кричит сердито.
Выпь, болотная душа,
В камышах так плотно скрыта.
И стоит недвижно выпь,
Сделав шею камышинкой.
И в болоте можно жить,
Если выглядеть травинкой.


Коростель

Кричит скрипучий коростель.
Так сильно надрывается.
Когда один он целый день,
Один, бедняга, мается.
Но замолкает лишь, когда
Найдёт себе попутчицу.
Уж не скрипит. Молчит тогда,
Рад по такому случаю.


Гусь

Громко гогочет лапчатый гусь.
Чем он доволен? — Сказать не берусь.
Выставил клюв. Уходи, — говорит.
Если укусит, так долго болит.


Филин

Бесподобен ночью филин,
Всех врагов приводит в страх.
Лучше всех во тьме он видит,
Понимает толк в мышах.
Днём его обидит каждый,
Дружно птицы гонят прочь.
Это ночью он отважный.
Только день совсем не ночь.
Он забьётся в тёмной чаще:
«Успокойтесь. Меня нет».
Филин — хищник настоящий.
Но не любит яркий свет.
 

Утята
 
Утиный выводок плывёт,
Путь направляет утка-мать.
Пушистый маленький народ, —
Всем им большими надо стать.
Кря-кря — утята все за ней
И дружно скрылись в камышах.
Проворны так они. Быстрей
Укрыться от врагов спешат.


Аист

Молчалив. Молчит всегда,
Говорит не часто.
Клювом звуки без труда
Издавать он мастер.
Клацнет клювом и пошло:
Стук, щелчок и трели.
И танцует так смешно —
Вы бы посмотрели…


Журавль

Ходит, бродит по болоту
Длинноногий кто-то.
Что-то ищет он в трясине,
Чем-то промышляет.
Не утонет в топком иле —
Он болото знает.
Может плавать и рыбачить,
Как захочет рыбку.
Для болота много значит,
Если ходишь прытко.


Орёл
 
Орёл, поднявшись в небеса,
Парит кругами не спеша.
Всё видят зоркие глаза.
Где та несчастная душа?
Наметив жертву, камнем вниз.
Как жизнь несчастной сохранить?
А напоследок жалкий писк
И гордый клёкот с высоты:
Я умею жить!
 
Сова

Летит сова бесшумно меж кустов.
Темно в лесу. Узнать ей как, что в нём?
Есть свойство важное у сов —
Увидеть то, что мы не видим днём.
Вот мышь бежит — лови её, сова.
Быстрей в гнездо, совята ужин ждут.
Вот так всю ночь работает она.
К рассвету дети, может быть, уснут.


Коршун

Летает коршун по-над-лесом,
Мечтает высмотреть добычу.
Его понятны интересы —
Народ лишь недоволен птичий.
И дружно из лесу взлетает
Наперерез лихая стая.
Пусть птички мелкие, их много,
Чтоб преградить ему дорогу.


Куропатки

В траве высокой в стайке дружной
Квохтанье слышно куриц малых.
Но их кормить уже не нужно.
И спать в траве они остались.
К ним подойти совсем не просто,
Сорвутся прочь, в траве растают,
Такие маленькие ростом.
То куропаток серых стая.

 
Болотный кулик
 
По болоту бродит кулик
И болото хвалит.
Ноги — длинные ходули —
Осторожно ставит.
Там, на кочке, дом и дети —
Где ещё такие?
Лучше всех на целом свете.
Ведь свои, родные…


Малиновка-зарянка

Зарянка вывела птенцов.
И каждый кушать просит.
Личинок, мух и паучков
Птенцам она приносит.
А чтоб нескучно их ловить,
Ей песни петь привычно.
С водой ей нравится дружить,
Так хочется быть чистой.

 
 
 
 
СОЛНЦЕ УТОНУЛО
 
 
Молодец
 
Молодец, конечно, тот,
Кто помочь всегда готов.
Он пальто мне подаёт,
Если я возьму не то.
 
Он поможет донести
Мне портфель до самой школы,
Если будет по пути
И портфель не слишком полный.
 
Отчего же он таков,
Молодец из молодцов?
На контрольной ждёт подсказки
В благодарность от меня.
И поэтому согласен
Помогать ещё полдня.


 
Первый снег
 
Встал я утром и в окно
Посмотрел скорее:
Снегом двор так замело,
Всё так побелело!
Ночью выпал первый снег!
Продолжает падать.
Не понять, где низ, где верх,
А понять так надо.
Я давно хочу во двор,
Снеговик мне нужен.
Но звучит как приговор:
«Вон метель как кружит».
Поиграть хочу в снежки,
А в ответ: «Не время!»
 
Где же вы, мои дружки? —
Снег растает первый.
 
 
Снеговика слепить
 
легко
 
Сегодня снег как раз такой,
Что нужен для поделок.
К руке он липнет. Шар любой
Легко из снега сделать.
Скатали шар большой-большой,
Потом другой слепили…
Большой стал главным. А другой
На первый поместили.
Стал третий, меньший, головой.
И руки прилепили.
Вот снеговик почти живой —
Глаза и нос забыли.
Для глаз нашли два уголька,
Морковки нет для носа.
Потом морковь найдём. Пока
Вот из мочалки косы.
На лоб — ведро.
Для рук — метлу.
Такой хороший, славный
Стоит он, снежный, на ветру:
«Морковь! — кричит, — давай мне!»
Нашли морковь. Нос должен быть:
 Снеговика легко слепить.
 
 
Санки
 
…На санках вновь они вдвоём —
покатились с горки.
Летели санки под уклон
С Викушей и Егоркой.
Но вдруг на кочке санки вбок
Скакнули, крутанулись,
И седоки вдвоём в сугроб
Вдруг с головой воткнулись.
Набился снег за воротник,
А им и горя мало.
Встал из сугроба озорник,
И Вика тоже встала.
Стряхнув с себя быстрее снег,
Уж тянут санки в горку.
И снова мчат быстрее всех
Викуша и Егорка.

 
 
Обнова
 
Зима себе обнову сшила:
Вокруг всё снегом припушила.
Деревья снежным комом скрыла,
Вокруг сугробы разложила.
 
Заволокла дороги снегом,
На речку бросилась с разбегу,
Сровняла берега и лёд —
Где речка? — кто теперь поймёт.
 
Теперь бы походить в наряде
И отдохнуть после забот —
Весна стучит.
И — слёзы градом,
Такой наряд водой течёт.
 
Снеговик
 
Солнце всё сильнее светит
Холодам наперекор.
Снеговик слепили дети
И поставили во двор.
Был он белый, рослый, сильный,
Был он стройный, как солдат.
 
С каждым днём терял он силы.
Как-то гнуться стал назад.
Гнулся, гнулся. Меньше стал он,
Похудел и почернел.
И однажды вдруг упал он.
Нет его. Ну, где он? Где?
 
Весна
 
Зимой вокруг лишь белый цвет —
Так снегу было много.
И солнца нет, дороги нет,
Сугробы на дорогах.
 
Но день за днем всё больше греть
Всё чаще солнце стало.
Снег сморщился и стал чернеть,
Под снегом зажурчало.
 
И потекли ручьи вокруг.
А солнце жарче греет.
И снег потёк, растаял вдруг,
Трава зазеленела.

Скворец в скворечник прилетел,
Всё осмотрел, облазил.
Уселся. Весело запел —
Хозяин! Видно сразу.
 
Ручей
 
Тает снег, ручьи бегут,
Лужи, лужи, лужи…
Я немножко помогу,
Я сегодня нужен.
Если снег попал в ручей,
То ручей мелеет.
Запружу его скорей,
Пусть течёт быстрее.
Смело я в ручей иду
И лопаткой споро
Прогоню его беду,
Помогу я горю.
И вода течёт опять,
Мне ручей «Спасибо!»
Станет весело журчать.
Я помог! Увидел…
Значит, раньше стает снег,
И тепло начнётся.
 
Просит помощи у всех,
Очень просит солнце.
 
Подснежник
 
Весна! Теплом пригрело солнце,
Листочки разорвали почки.
Подснежник вылез и смеётся:
Опередил он все цветочки.
 
Лежит поляна голубая,
Как на столе цветная скатерть.
И смех подснежников летает:
«Зима ушла! Живём, ребята».
 
 
Солнце утонуло
 
Солнце в луже утонуло,
Солнце в луже захлебнулось.
 
И не может плакать даже —
В луже слёзы не текут.
Ничего уже не скажет —
Лужа тут и солнце тут.
 
Лужу высушило солнце,
Вновь по небу чертит круг.
Солнце весело смеётся:
Здесь я!
Здесь, мой милый друг.
 
 
Радуга
 
Из-за тучки солнце вышло,
А из тучки дождик льёт.
Над рекою коромысло
Разноцветное встаёт.
Кто построил это чудо?
Не стучал он молотком.
Этот мастер — он откуда?
И куда ушёл потом?
Дождь идёт, а с коромысла
Ручейки семи цветов.
Красят ярко, красят быстро
Лепесточки у цветков.
 
Дождь прошёл, земля напилась,
В лужах спряталась вода.
Коромысло растворилось,
Не осталось и следа.
 
 
Подсолнух
 
Рос подсолнух во дворе,
Рос на радость детворе.
Солнце утром на востоке —
Утром смотрит на восход.
И весь день он боком, боком
Вслед за солнцем всё идёт.
Утром вновь встречает солнце.
Ничего понять нельзя:
Как ему так удаётся?
Где же у него глаза?
Дети в шляпку смотрят, спорят —
Нету глаз: ну, не глядят.
 
Шляпка стала больше скоро,
В землю опустила взгляд.
Вот они, глаза у шляпки —
Много-много чёрных глаз.
 
Набегай быстрей, ребятки —
Угощение для вас!
  
 
Туман
 
Пришёл на двор густой туман.
Идёшь — не видно ног.
Внизу дорожка где-то там
И где-то там порог.
В тумане спряталась рука.
И носом вдруг в забор.
В густом тумане нелегка
Дорога через двор.
И понял я, как тяжело
Пилоту в облаках.
Не видит он ни рук, ни ног,
А самолёту как?
А если б там ещё забор
Поставил кто-нибудь?
 
Я дальше не пойду во двор —
Домой найти бы путь.
 
 
Солнце, море
 
и вода
 
Вдоль по рельсам быстро-быстро
Мчат вагоны друг за другом.
От колёс взлетают искры,
И гудок на всю округу.
Это значит: «Еду-еду,
Мне пути освободите! —
Подъезжая к переезду,
Громко всем кричит водитель.
Нет, водитель у машины,
У вагонов — машинисты.
Напрягаясь что есть силы:
— Не мешайте ехать быстро!»
Днём и ночью мчат вагоны,
Быстро мчат, быстрее ветра.
Их машина не догонит,
Далеко отстала где-то.
Только в Сочи на вокзале
Поезд бег свой сбросил. Стоп!
И по радио сказали:
«Поезд дальше не пойдёт!»
Не пойдёт, ну, и не надо,
Дальше ехать нам зачем?
Мы шагаем дружно рядом
В санаторий номер семь.
Мы спешили, не напрасно
Торопились мы сюда:
Ждут нас здесь — кому не ясно? —
Солнце, море и вода.
 
 
Замок
 
…И вот из мокрого песка
Я огромный строю замок.
Стены в высь растут пока —
А у стен большая яма.
Встали башни среди стен
И бойницы есть у башен.
Взять никто не сможет в плен,
В замке враг совсем не страшен.
Вот казарма для солдат,
Плац для воинских учений.
Для продуктов нужен склад,
Для варений и печений.
Вот колодец для воды —
Без воды нельзя в осаде.
Вот подземные ходы...
Что ещё построить надо?
 
Вдруг мальчишки набежали
И с разгона в замок — прыг!
Я сижу среди развалин —
Разломали замок вмиг.
Строить долго, поломать же —
Пять секунд — и замка нет.
 
Поломать сумеет каждый,
Вот построить бы суметь.
 
 
Солнце и Луна
 
Солнце по небу катилось,
Светом и теплом делилось.
А когда оно устало,
То за гору закатилось.
 
А Луна на смену вышла
Осторожно из-за крыши.
Кот на крыше птиц ловил,
Пол-Луны он откусил.
 
Нет тепла и света нет —
От Луны — лишь узкий серп.
 
 
Лесной ручей
 
В лесу бежал, журчал ручей,
Кусты, деревья обегал.
Боялся сильно он зверей,
Пытаясь спрятаться, петлял.
Но каждый зверь ручей искал,
Чтобы попить его воды,
И пил. И зубы полоскал.
Потом, довольный, уходил.
Ручей бояться перестал,
Он шире стал и стал прямей.
 
Уже он больше не петлял
И с радостью встречал зверей.
И все они ему: «Спасибо!» —
Все: звери, птицы. Даже рыбы.
 
 
Ручеёк
 
Ручеёк в лесу течёт,
Извиваясь меж корней.
То под кустик завернёт,
То в траву спешит быстрей.
 
Знает он: где леса край
Речка ждёт его давно.
Всё торопит: догоняй!
Будем вместе, заодно.
 
Вместе будет веселей,
Вместе легче путь держать.
Он бежит: быстрей, быстрей.
Вдруг — река устанет ждать?
 
 
Стрекозы
 
Стрекозы взмывают и падают резко,
Едва не касаясь речной синевы.
Прозрачны, воздушны, почти бестелесны,
Садясь на листву, не касаясь листвы.
И снова взмывают, чтоб вновь прилистниться,
С утра и до вечера — вечный полёт.
Всю зиму стрекозы потом будут сниться.
И лето в душе никогда не пройдёт.
 
 
Осень
 
Солнце спряталось куда-то,
Лист с деревьев облетел.
Мелкий нудный дождь закапал.
Ветер громко засвистел
Птицы петь не захотели,
Улетели в тёплый край.
Тихий, голый запустелый
Лес вздыхает: Ай-я-яй!
Замерзает. Жалко листьев,
И цветов, густой травы.
Лето кончилось! Так быстро.
Ждёт с тревогою зимы…
 
 
Пирожки
 
Мы слепили из песка
Три чудесных пирожка.
Мишку с Зайкой угостили,
Куклу Машу не забыли.
 
Всем хватило, все наелись,
Только бы не заболели.
Ведь песчинки — не мука,
Вкус другой у пирожка.
 
Откусила я чуть-чуть —
А во рту такая жуть.
На зубах хрустит песок.
Нет, не ешьте пирожок!
 
 
Силач
 
Егор, ты хочешь сильным стать? —
С тарелки надо всё съедать,
Что мама положила:
Живёт в остатках сила.
Когда ж не хочешь доедать
Иль слишком долго ешь ты,
Уходит сила погулять,
К другим уходит деткам.
А силачи всегда едят,
Лишь ложками мелькают.
И быстро-быстро вся еда
С тарелки исчезает.
 
Ну что, ты хочешь сильным стать? —
Егор тарелку отдаёт.
Она давно уже пуста.
А сила — что ж её терять? —
Гулять сегодня не пойдёт.
 
 
Научилась

я

считать
 
Научилась я считать:
Раз, два, три, четыре, пять!
 
Я б могла считать и дальше,
Только как же мне считать?
У руки всего пять пальцев:
Раз, два, три, четыре, пять!

Мне твоя рука нужна,
С нею больше научусь.
А пока моя одна,
Эти числа будут пусть.
 
И я буду их считать:
Раз, два, три, четыре, пять!
 
 
Косички
 
Я люблю свои косички,
Жаль, что медленно растут.
Тороплю их, горемычных:
Может быть, они поймут?
 
Я их чисто мою мылом,
Cухо-насухо сушу.
Гребешок для них купила,
Аккуратно их чешу.
 
Я для них купила бантик,
Лент искала красивей.
А они себе? — представьте, —
Не хотят расти быстрей.
 
Как же с ними сговориться?
Может, маму попросить?
Может, где-то поучиться?
 
Что же делать?
Как мне быть?
 
 
Мечта
 
Я мечтаю стать матросом,
у Кольки брат — матрос.
Я свои отрежу косы —
У матросов нету кос.
Нету кос — и я отрежу,
Я, как мальчик, подстригусь.
Только мне скажите прежде:
Я матросом быть гожусь?
Ничего, что я девчонка —
Капитаном быть хочу.
Я уже умею столько,
Что любого научу.
 
Без капризов зубы чищу,
С мылом мою я лицо.
Ем я всё, любую пищу:
Творог, мясо и яйцо.
Ем я кашу по две чашки.
И кровать могу убрать.
Научилась без опаски
Я без мамы засыпать.
Я мечтаю стать матросом,
Капитаном стану я.
 
Есть ко мне ещё вопросы?
Поднимайте якоря!
 
 
Лодка
 
Лодку мама мне купила,
Чем-то лодку завела,
А потом её пустила
В ванну. Лодка поплыла
 
И с разгона в стенку ванны
Носом стукнулась она.
«Да, — печально молвит мама, —
Мало места. Вот дела!
Подождать придётся, дочка.
Стает снег, весна придёт.
В речке места хватит точно.
Лодка в речке поплывёт».
 
 
Путешественник
 
Ему от роду года три,
А он так важно шествует.
Он много слов не говорит,
Он с мамой пу-те-шес-тву-ет.
Он на плечах несет рюкзак,
В нем — все необходимое.
Вот кукла, кукольный гамак,
А вот очки любимые.
Стекла осколок — видно в нем
Все в ореоле розовом.
Вот пистолет. А вот при нем
Патроны всевозможные.
Вот карандаш, бумага вот:
Он буквами печатными,
Все, что в пути произойдет,
Запишет. С опечатками.
Не все умеет, как большой,
Но сильно он старается.
Он знает очень хорошо —
Кто хочет, добивается.
Он вышел в путь. И он пройдет
Там, где с зарей встречаются.
Идет ему четвертый год.
Все только начинается...

 
На освобождение Воронежа
 
Разносился по лесу набат
Разносился по лесу набат,
Ухали снаряды меж стволов.
Бил очередями автомат,
Листья отсекая от кустов.
И воронки густо разлеглись,
Всё смешав — и землю, и людей.
Там, куда стрелял артиллерист,
Не осталось чистых площадей.
Не осталось… Только автомат
Направляла чья-нибудь рука.
Это, значит: жив ещё солдат,
Что остался от всего полка.
Это значит: полк ещё живой
И стоит на прежнем рубеже.
Это значит: на передовой
Кто-то есть в разбитом блиндаже.
На КП, дыханье затаив,
Вслушивался в страшную дуэль
Подполковник, молодой комдив —
Все резервы вышли в этот день.
Разносился по лесу набат,
Автомат между кустов строчил.
И последний из полка солдат
За весь полк сражался.
Значит, жив.


Начиналась война в воскресенье

Начиналась война в воскресенье,
Вдовьим плачем война начиналась.
И сквозь пьяное наше веселье
Похоронка уже приближалась.
Мы ещё не простились с подворьем,
Мы из дома уйти не успели.
Слёзы горя, бескрайнего горя
В наши хаты вошли, в наши двери.
И рыдали гармони похмельем,
Навсегда провожая из дома.
Уходили и думать не смели:
Не вернуться нам к хатам знакомым.
Там и сгинем, в безвестных сраженьях,
На дорогах войны. В страшной сече…
Начиналась война в воскресенье.
Уходили из дома. Под вечер.


Назад не вернулись

Понимая, что выжить непросто,
А погибнуть в бою — просто так,
Шли в райком добровольцы‑подростки,
Заявленья сжимая в руках.
Обижаясь на юные годы,
Опасаясь на фронт опоздать,
Эти гордые дети народа
Даже день не могли подождать.
Уходили, с родными прощались,
Не надеясь вернуться назад.
Лишь врага победить обещали
Сотни новых безусых солдат.
И ушли. И назад не вернулись.
Как же горько теперь сознавать,
Что отцы уходили под пули,
Что отцами уже им не стать.
Дети их на земле не родились,
Внуки, правнуки. Внуки солдат…
Было время, они уходили,
Не надеясь вернуться назад.


Всех не убить!

Упал солдат. Потери не заметив,
Ушла вперёд гвардейская семья.
А он упал, убитый на рассвете,
Остался навсегда в чужих краях.
Лишь автомат зажат в руках солдата
Навеки.
Навсегда.
Тот автомат
В победном сорок пятом
Был наконец-то сдан
на оружейный склад.
Он был учтён для будущих сражений:
Беда придёт — и сын его возьмёт.

Нельзя народ поставить на колени,
Пока в сердцах
свободный дух живёт.
Всех не убить! Народ в священном гневе
Какой пришелец сможет победить?
Упал солдат. Грядущим поколеньям
Он смертью завещал
свободно жить.


Из боя — в бой

Из боя — в бой,
а бой без передышки,
Идут войной
безусые мальчишки.
Им бы сейчас
обнять свою девчонку.
Здесь, что ни час,
шрапнельные осколки.
Им целовать,
ласкать родные губы,
А здесь опять
снаряды рвутся грубо.
Им у ворот
открыть девчонке душу.
Бьёт мина влёт,
осколки тело крушат.
Им под венцом
услышать тихо «милый».
Здесь кровь ключом…
Солдатские могилы…


Перед боем

Может быть, я что-нибудь напутал,
Там, когда прощался я с тобой,
Расставаясь под ракитой утром,
Уходя в костёр передовой.
Может быть, сказал не то, что надо,
Что не надо было говорить.
Ты мне молча отвечала взглядом,
Берегла связующую нить.
Может быть, тебя не крепко обнял
И совсем не так поцеловал,
Только профиль твой, твой жалкий облик
Больше всех мне о тебе сказал.

И теперь под пушечной шрапнелью
Не забуду твоего лица.
Занят я простым солдатским делом,
Что войной предписано бойцам.
Вот уже окоп почти готовый —
В полный профиль. Бой нелёгкий ждёт.
Автомат, товарищ мой суровый,
А в окопе рядом пулемёт.
Знаю я, что утром, рано утром,
Грянет бой. Назад дороги нет.

Паутиной край родной опутав,
Враг пришёл у нас забрать рассвет,
Он силён. Готов стрелять и резать,
Небо сжечь и Родину отнять.
Он готов у нас отнять надежду
Жить, любить и строить, и страдать.
Не пущу! Пусть буду трижды битым,
Я клянусь не отдавать окоп.

Ты почаще приходи к раките.
Как она там без меня живёт?


Шла война

Что-то завтра, а сегодня
Тишина.
Ночь. Хорошая погода
Так нужна.
Бродят пары по аллелям,
Тихий смех.
Совершенно не надеясь
На успех.
Лишь в укромном закоулке
Поцелуй.
Лишь отдастся в сердце гулко —
Не ревнуй.
И поют в ночи с надеждой
Соловьи.
Всё о ней — о безнадёжной —
О любви.
Будет ночь и счастье будет,
Будут дни.
Ищут руки. Ищут губы —
Мы одни.
Будут жаркие рассветы,
Будет свет.
Где ты, милый? Где ты? Где ты?
Завтра — нет.
Нету завтра. А сегодня
Тишина.
В ночь, в хорошую погоду
Шла война.


Вера

Война, казалось, много лет
Стучала, била, рушила, ломала.
Устали ждать, когда рассвет
Перекуёт оружье на орала.
Насытится когда кровавый Марс,
Уляжется, лениво гладя брюхо.
Пусть вот сейчас рванёт в последний раз,
Пусть унесёт кого-то смерть-старуха.
Но чтоб потом… Довольно! — никого.
Чтоб никогда в веках не убивала.
Вот только эту смерть переживём.

Переживём вот эту смерть? — едва ли.

Так думали, встречая Новый год.
В землянке, блиндаже или окопе.
Не зная точно, завтра кто умрёт.
От снаряжённых нынче пулемётов.
Не знали, кто, но что убьёт — наверно,
Ведь до Победы столько страшных миль.
Но каждый верил. Каждый страстно верил,
Что будет мир
И этой верой жил.


Необходимость

Вот здесь когда-то бой гремел,
Кричали, падая, солдаты.
Горело всё. Земля в огне.
Был на пороге сорок пятый.
А впереди, из боя в бой,
Ещё полгода. Страшно много.
Шквал настигает огневой.
А ведь Победа — на пороге.
Не думать бы о ней, солдат, —
За каждым шагом смерть таится,
В руках клокочет автомат,
И впереди ещё граница,
Где встретят вновь тебя огнём
И пулевой свинцовой вьюгой.
Быть может, мы переживём,
Но потеряем в битве друга.
А, может быть, и ляжешь сам
Там, за условною границей.
Друзья поедут по домам,
А для тебя бой будет длиться.
И будешь вечно видеть ты
Как всё горит в дымах и взрывах.
Остался ты у той черты.
И в том была необходимость.


Я — из боя не вышедший воин

Я к реке подойду.
Постою у распятой водицы.
Вспомню, как уходил,
как я думал тогда, навсегда.
Мне осталось одно:
за ушедших за всех поклониться.
Поклониться за тех,
чья навек закатилась звезда.
В тех далёких краях
многих рек нас вода утоляла.
Штурмом брали мы их.
И тела уходили на дно.
Никогда не забыть,
сколько стоила та переправа.
И от крови вода
была красная, словно вино.
Как мне их помянуть,
чтоб глотка удостоился каждый?
Зачерпну я воды,
и с ладоней стечёт серебро.
Притяну я к губам.
Утолю подступившую жажду,
Но за каждого пить,
вы простите, и мне не дано.
Сколько буду я жить —
буду памяти павших достоин.
Только вместо вина
буду пить из реки серебро.
Я всегда на посту.
Я — из боя не вышедший воин,
Из распятой реки
на помин
буду пить я вино.


На месте боя

По всей земле на месте боя
Встают могилы над тобою.
И надо мною.

Уходит бой. Им оставаться,
Нам в жизнь уже не возвращаться,
Землёй нам статься.

И прорасти потом травою,
Зазеленеть чтоб над тобою.
И надо мною.

И с каждым годом гуще, выше,
Увидеть солнце. Дождь услышать.
Вновь умирать…


Краткий жизни миг

Нас не убили на войне,
Нас проза жизни не убила,
И мы должны пахать вдвойне —
За тех, кто жил, с кем вместе жили;
Кому поменьше повезло,
Кто нам оставил жизнь в наследство,
Чтоб мы могли, смертям назло,
К себе получше присмотреться;
Чтобы немножко и за них
Мы по планете походили;
Чтоб в этот краткий жизни миг
Мы вашу память заслужили.